Шантаж

Уходить — значит вот этот кусок моей жизни прожит впустую. Мои спутники, а главное — я сам, будем знать: Ваньку можно испугать, можно согнать с его места. С места на земле, с места в жизни. Дать пинка — и он полетит. Может быть — к более хорошему. Даже наверняка — к лучшему! Я-то умею уворачиваться! Обращать на пользу себе — неожиданности и неприятности. Возможно, что настоящее счастье моё ждёт меня — не дождётся в покоях Элеоноры Аквитанской, или Маргариты Наваррский, или кто там у них сейчас на этой роли. Но если меня можно отсюда пнуть, то можно и оттуда. И… пнут. Перекати-поле, тополиный пух… «Всё выше, и выше, и выше…». Всё лучше, и лучше, и лучше… Нигде не задерживаясь, нигде не укореняясь… «За морем житьё не худо». Это — за одним. За вторым — «ещё не хужее». А там третье, четвёртое… Жёлтое, Белое, Чёрное, Красное… А Земля-то круглая.

«Вот и жизнь пройдет,
как прошли Азорские
острова».

Ерунда. Вот говорю слова эти. Верные слова, от души происходящие, и сам же над собой посмеиваюсь. Ибо я — человек суть, а не мартышка зелёная. Человеку же дан разум, коим, ежели есть желание и силы душевные, то и свои правила, сущность свою, изменить можно. Дольку в себе обезьянью — поуменьшить, божескую — повырастить. Изменив же привычки свои разумом — изменишь и характер свой, и судьбу.

И четырёх лет не прошло, как снова суд княжий, суд неправый смерти моей искал. И бросил я в ту пору всё: и вотчину, и злато-серебро, и людей своих. Сам-трет в дебри лесные ушёл. От «Правды» неправой. Так да не так. И вывернуться от кары княжеской путей не было, и вотчина моя уже и без меня устоять могла. Вот я, как перепёлка, что охотника от гнезда своего, от птенцов малых уводит — убежал в края дальние, незнаемые. Хоть и обезьяны мы дикие, а вот же, сыскался способ и голову сохранить, и «кашу» не растерять. И «охотнику» головёнку расшибить.

Нет уж. Сперва отработаем ситуацию до конца. Пока есть варианты — буду долбить. Я вам не какой-нибудь ГГ — главный герой, а настоящий ДД — натуральный долбодятел. Тем более, что есть идея.

Идея несколько… средневековая. Шантаж неверной жены её неверностью — явление достаточно распространённое и в начале третьего тысячелетия. В моей России сила этой угрозы довольно быстро, на глазах, снижается, супружеская измена становится всё более обыденным явлением, менее стыдным. Но до полного равнодушия общества и затрагиваемых персонажей, даже и при отсутствии парткомов и выговоров за аморальное поведение, дело ещё не дошло.

Нет, конечно, если речь идёт о «сильно преданных идее демократии нациях», которые не только косточки перемывают известным людям, но и делают что-то, что они называют «голо-сованием в урну»… И у них есть «четвёртая власть», поскольку меньше им — никак… А попавшийся персонаж — лицо из публичного дома… В смысле — занимает место в каком-нибудь общественном здании. Типа кое-какого Сената, Конгресса, Парламента… То тогда — «да». Тогда благопристойность в семействе обязательна. А то электорат, знаете ли… «Если у него в домушке бардак, то зачем он нам во власти?». В моей России…

Странно, но факт: у итальянцев — проблемы, у американцев — проблемы, у французов — проблемы. А у нас… хоть бы какого паршивенького депутата… «В Советском Союзе секса нет». Союза уже нет, а «нет» — осталось?

Здесь… Здесь я, по глупости своей, совершенно бездарно потерял объект воздействия. Чистый воды идиотизм. Шантаж может быть, конечно же, замаскирован под добровольную торговую сделку, но в основе его лежит страх. Если шантажируемый не боится шантажиста, то просто пошлёт. Это в лучшем случае. В худшем — уничтожит. «Аще повадится волк в стадо…». Так отвечали древляне князю Игорю, не испугавшись его малой дружины. Нет страха — и осмелевшая «дойная корова» забодает «дояра» до смерти.