Он сунулся в библиотеку и осторожно заглянул через плечо читающему книгу Габриэляну. Судя по выражению лица, перед ним было нечто, сравнимое по степени паскудства с краснодарскими сводками. Чем именно книга вызвала недовольство Габриэляна, Бегемот понять не мог, ибо латыни не знал.
— Чушь, — сказал Габриэлян, закрывая книгу и швыряя на стол. — Бесполезная чушь. Тринадцать столетий накопленного опыта — и никакого толка.
На красном коленкоре блеснуло тусклым золотом: Summa Theologiae.
— Вчера, — осторожно начал Олег, — я заметил одну вещь. Когда начались испанские песни, меня унесло. Я сидел и думал «Это про меня, это про нас». А потом посмотрел на вас, — он вдохнул. — Вы все трое просто пели хорошую песню. А вот до того, про туман, было совсем другое. И человек, который сколько-нибудь вас знает…
— Молодец, — сказал Габриэлян. — Заметил, сообразил и правильно посчитал. Вот поэтому я никогда и не пытался скрыть, что я думаю о властях. У меня бы просто не получилось. Запоминай, один из самых удобных способов врать — берешь правду…
— И кладешь ее на самое видное место, — дополнил Олег.
— Предварительно тщательно перемешав с другой правдой.
— Тебе не нравится существующий порядок вещей, ты не любишь плохо сделанную работу, следовательно…
— Следовательно, даже знающие меня люди, услышь они меня вчера, только посмеялись бы над тем, как я возмущаюсь бестолковостью Пасхального Восстания.
— Но я-то сделал выводы…
— А ты подумай, почему. Считай, что это — домашнее задание. И заодно подумай, что ты теперь спокойно можешь положить на видное место.
Глава 13. Точка невозвращения
— Эй, мальчик, хочешь пакетик леденцов и прокатиться?
Мальчишка засветил обломком кирпича Биллу прямо в глаз.
— Это обойдется старику в лишних пятьсот долларов, — проворчал Билл, слезая с телеги.
(…)
Вождь Краснокожих сидел на груди Билла, вцепившись одной рукой ему в волосы. В другой руке он держал острый ножик, которым мы обыкновенно резали грудинку, и самым деловитым и недвусмысленным образом пытался снять с Билла скальп, выполняя приговор, который вынес ему вчера вечером.
Начало каникул решили отметить пикником. Благо, озеро совсем рядом. Да и будний день — большой плюс: на выходных к озеру сползается весь Зеленоград, а Ёлке не хотелось, чтобы Эней просидел все время на берегу в пуританской рубашечке, вежливо улыбаясь соседям.
Ну откуда ей было знать, что и здесь эти поросята не упустят возможности уединиться и заговорить о делах.
Енот сидел на подстилке, крутил в руках лишнюю нашлепку с репеллентом, и выглядел так, будто по нему проехался каток. Вернее, вот сейчас едет, так что от пояса и ниже он уже впечатан в грунт — и уже ждет, когда хрустнут ребра.
Что у него могло случиться?
— Я тут кое-что искал, — сказал Энею «шурин», — а обнаружил совсем другое. Некий Олег Марченко взял билет до Саратова. Один. По карточке учащегося. Каникулы же.
— И что? — Эней выразительно покосился на Игоря, который в настоящий момент увлеченно собирал вместе с приемным сыном сушняк для мангала.
— Ты читал последнюю сводку из Краснодара.
Эней кивнул. Сводку он читал. Тот еще… фарс-гиньоль.
— Год назад мы успокоились, — продолжал Антон. — А я теперь думаю — не слишком ли рано успокоились?
— Тебя что волнует больше? Что мальчишка принял участие в боевых действиях, или последующее?
— Последующее. Я сам в его возрасте лез воевать… А в Краснодаре очевидцы про него просто взахлеб рассказывали. Там уже фольклор сформироваться успел, первичный. Ходит, значит, мальчик в школьной форме, как будто из рактивки сбежал. Чай разносит, мусор убирает, вежливый такой. А мусор в пакете еще шевелится.
— Год назад Зодиак бы не возражал, если бы мы его прибрали… — Эней поднялся с травы и вошел по колено в воду. — Слушай, а холодно еще…
— Год назад причин возражать не было. Ни у нас, ни у них.
— Но сейчас-то они есть. И еще какие.
Антон тоже встал и потрогал ногой воду.
— Да нет, не так уже и холодно. Я не думаю, что они допустили парня до чего-то по-настоящему серьезного.
— О таких вещах надо знать, а не «думать» или «не думать»… Мальчик в той квартире просто-напросто живет. Представь себе все, что он видит и слышит. Представь себе все, что хороший аналитик, такой как ты или Алекто, могут собрать из его памяти.
— Представил. Вкусно.
— Засранец ты, — Эней сделал еще два шага и прыгнул вперед «рыбкой». Погрузился неглубоко, сделал четыре сильных гребка, вынырнул и выпрямился, оказавшись в воде… по пояс.
— Слушай, еще и мелко. Совсем неинтересно, — он побрел к берегу.