Шанс, в котором нет правил [черновик]

Кессель сличил данные и мысленно присвистнул. Городок наш — ничего, населенье таково — незамужние ткачихи составляют большинство… Основательное такое большинство. 64 %. С ума они сошли в городе Краснодаре? Кессель развернул график дальше. Стоп. Позвольте. Мой электронный друг, вы хотите сказать мне, что вы — частично экстраполяция? Определенно хотите. Но как-то странно. Вашим создателям было бы выгоднее делать вид, что они узнали, в чем дело, сравнительно недавно. А получается, что они начали раскручивать ситуацию не менее чем полгода назад — и очень быстро получили полную картину. И никому не сообщили. Или… сообщили?

Данные по части у Габриэляна были. Данные по всем мыслимым связям части — и по личным контактам офицеров — Кессель затребовал сразу после разговора с Речицей. И даже успел получить… И даже успел сделать выводы. Но не такие однозначные, как хотелось бы. График был подачей, подсказкой. Подсказкой замедленного действия, конечно — вряд ли они ждали, что к ним приедет данпил и математик, способный раскрутить ситуацию на месте — но тем не менее подсказкой. Способом показать визитерам «мы хотели вмешаться, но нам не дали». И очень ограниченное количество людей и старших имеет возможность «не дать» воздушно-штурмовому полку ОВС ССН действовать по служебной инструкции. Ну что ж, примем подачу.

— И как на все это отреагировало ваше начальство?

— Начальство, — подполковник Ольшанский выпятил и без того выразительные губы, — сказало, что это внутреннее дело Европейской России. И что информация будет передана официальным порядком. А нам следует вернуться к нашим барханам и поддерживать рабочие отношения с местным руководством.

Та-ак… — сказал себе Кессель. Аахен, вернее, лично господин де Сен-Жермен, не хотел помогать Волкову. Аахен хотел иметь в регионе либо человека против Волкова, либо компромат, которое можно повесить на Волкова. Габриэлян был прав, пытаясь приковать внимание Аркадия Петровича к Краснодарскому краю, хотя и сам не понимал, насколько он был прав.

И военным, по всей видимости, дали понять, что, если они проинформируют вышестоящие российские инстанции, то им завалят их собственную операцию. Серьезную. И весьма. В голове словно щелкнула фотовспышка. Кессель понял, что любой из его собеседников мог быть убийцей Савицкого. Вряд ли непосредственным исполнителем — но как раз этих найти проще простого. Если целью всего этого фейерверка было, не нарушая прямого приказа, вызвать сюда авральную команду — то лучшего способа не найти. Хотя… Кессель еще раз обвел взглядом присутствующих. Нет. И еще раз нет. Стрелял непрофессионал. Стрелял человек, умеющий правильно обращаться с гранатометом — но не способный правильно выбрать момент. И потом, они не могли не понимать, что Савицкий — фигура временная, что сюда рано или поздно придет кто-то… Угу, — сказал филин.

— Насколько серьезно то, что вы поставляете… — он сделал паузу, — структурам, с которыми у нас нет официальных сношений?

То бишь, исламскому государству Мазендаран, отношения с которым постоянно балансируют на грани войны.

— Я не понял вашего вопроса, — на этот раз подполковник Ольшанский губы поджал. — Сэр?

Последнее относилось к Аль-Файеду.

— Я тоже его не понял, — ответил тот и посмотрел Кесселю прямо в глаза ничего не выражающим взглядом.

— Прошу прощения, — сказал Суслик, — за то, что высказался не в очередь.

И вот поэтому Речица и послал нас сюда, а не сдал нам ситуацию сам. Интересно, они явились со своим ультиматумом к нему — или к Струку?

— Ничего страшного, — сказал человек, до сих пор молчавший — майор Альварес. — Я, как военный следователь, прекрасно понимаю специфику вашей работы… коллега. Огорошить вопросом и посмотреть на реакцию — это часто срабатывает. Но какой именно реакции вы ждали? Допустим, выдвинутое вами… предположение… небеспочвенно. В таком случае нам остается только сделать хорошую мину при плохой игре и потребовать от вас доказательств. Допустим, оно не имеет никаких оснований — в таком случае нам остается только хранить достоинство и опять-таки требовать доказательств.

Он сидел совершенно неподвижно — только правая рука в продолжение всего монолога парила над столом, один изящный и уверенный жест сменялся другим, выдавая годы успешной адвокатской практики. Высокий, очень гармонично сложенный и очень красивый мужчина. Автор 19-го века написал бы что-то вроде «его облик являл собой сочетание лучших черт иберийской и негритянской рас». Полковник Ольшанский походил на подтянутого гиппопотама, майор Альварес — на арабского скакуна вороной масти. Английский естественно, безупречен.

— У вас есть какие-либо доказательства, майор Кессель? — Альварес доброжелательно улыбнулся и умолк. Его правая рука легла на стол.

Суслик наклонил голову и посмотрел на Альвареса грустными глазами обитателя тропического леса.

— Уже есть, — сказал он, приподнимая планшетку. — Сейчас вопрос стоит совершенно иначе: нужны ли они мне?

— Блеф — тоже распространенный прием в нашей практике, — Альварес улыбнулся. — Для начала предъявите их. Мы все-таки… служители права.