Шанхайский регтайм

      Дост-Мохаммед, как и большинство правоверных, был фаталистом. Занятый делами по хозяйству, он появлялся в комнате молодого человека всего два раза в день. Приносил еду, воду и назначенные табибом отвары. Помогал добраться в нужник – в остальном же не обращал на раненого никакого внимания, положившись на волю Аллаха.

      Впрочем, события, происходившие в стране, настолько приковали к себе внимание всех афганцев, что судьба какого-то незнакомца мало занимала хозяина. Каждый день, а иногда и по несколько раз люди, останавливавшиеся в караван-сарае, привозили с собой новости о событиях в Кабуле и его окрестностях. Почти никого не удивило, когда королевские войска, высланные против доблестного Хабибуллы, были разбиты и с позором бежали, а сын почтенного водоноса, поившего под пулями солдат в Герате, продолжил победоносный поход на Кабул. Даже в пуштунских селениях его встречали с восторгом и уважением, несмотря на то, что таджик. Что толку в том, что Аманулла-хан - пуштун, если предал заветы Пророка?

* * *

      Британцы, о которых говорили, что именно хвост британского льва пришпоривает лошадь бесстрашного Бача-и-Сакао, первыми из гяуров забили тревогу. Когда двухтысячное войско мятежников расположилось в горах, окружавших афганскую столицу, англичане наладили воздушный мост Кабул-Герат. Каждый день крылатые машины вылетали с кабульского аэродрома, увозя проклятых иностранцев...

      Тем временем, пока Юсуф дрожал от холода и боли или впадал в тяжелое, вызванное опиумом забытье, Дост-Мохаммед с мрачным любопытством слушал рассказы постояльцев о том, как трусливый Аманулла пытался усидеть на троне. Падишах отменил принятые им богопротивные законы и обещал подданным, что отныне страна будет жить только по законам шариата. Не стыдясь позора, отправил к сыну водоноса и дезертиру посланников с деньгами и фирманом (60), которым назначил доблестного Хабибуллу генералом.

      Новоиспеченному полководцу королевской армии милостивый падишах предложил тут же выступить на восток и подавить восставших ширвани (61), перерезавших дорогу на Джелалабад. Но хитроумный Бача-и-Сакао, взяв деньги, не спешил выполнять просьбы струсившего падишаха.

      Чтобы хоть как-то найти поддержку среди подданных, Аманулла-хан начал выпускать из тюрем арестованных противников своего режима. Бывшие заключенные тут же отправлялись в горы и присоединялись к отрядам восставших. В самом же Кабуле началась паника и по дорогам побежали люди, опасавшиеся мести и грабежей. Базары пустели, торговцы закрывали свои лавки, а товары спешили припрятать в надежных местах.

      На улицах столицы участились грабежи, по ночам гремели выстрелы. Полицейские в эти лихие времена заботились только о своей безопасности и отсиживались по домам. Армия и королевские чиновники укрылись в кабульской крепости. На защиту режима Амануллы-хана встали под ружье несколько сотен слушателей военного колледжа, малочисленные отряды младоафганцев и эмигрантов.

      Министерства и королевский дворец окружили стены из мешков с песком. Из амбразур в баррикадах, вызывая страх и уважение, торчали стволы пулеметов, но было ясно, что в случае длительной осады, добровольцы и курсанты долго не продержатся. А гарнизон столицы, на словах сохранивший верность королю, сидел в крепости и не собирался участвовать в боевых действиях.

      Время от времени небольшие отряды мятежников дерзко въезжали в столицу и вступали в короткие перестрелки с королевскими сторонниками. Каждый раз после таких вторжений осмелевшие муллы с улемами открыто призывали горожан примкнуть к восставшим и свергнуть власть отступника.

      Перед вторжением Хабибуллы в столицу осторожные британцы заявили о своем нейтралитете. Эвакуация иностранцев в Герат продолжалась, посольства и район, где проживали кафиры, охранялись заставами из солдат афганской армии и британскими сикхами, переброшенными из Индии. Советские пилоты частью перелетели в Герат, частью сидели на кабульском аэродроме готовые, вылететь на бомбежку мятежников. Ожидание неминуемой развязки достигло предела.

      Первым не выдержал Аманулла-хан. Король обратился к жителям Кабула с призывом встать на защиту его власти, клялся Аллахом, что не допустит мятежников в город и приказал открыть Арсенал, раздать ополченцам оружие. Как водится в таких случаях, к воротам оружейных складов в первых рядах поспешили воры, мошенники и противники падишаха. Всего лишь за сутки в руки всякого сброда попали тысячи винтовок и десятки тысяч патронов. Не удивительно, что цены на оружие в Кабуле сразу упали. Даже мирный хозяин караван-сарая Дост-Мохаммед не удержался и приобрел почти за бесценок несколько ружей у проезжих торговцев.

      Стрельба на улицах усилилась, и Аманулла, убедившийся, что народ не собирается защищать его власть, 14 января 1929 года объявил об отречении. В пользу своего брата Иноятуллы. Прихватив часть казны, бывший падишах с женой Сурайей, детьми и приближенными тут же отправился в Кандагар, где рассчитывал укрыться среди лояльных ему пуштунов.