Шанхайский регтайм

      С началом революции внешний облик Владислава Игоревича заметно переменился. Исчезла "николаевская" бородка, прибавилось морщин, взгляд потяжелел. Мундир с шитьем и фрак отошли в прошлое, а их место заняли пиджаки и военные френчи, фуражка с красной звездой. Шпагу сменила шашка и кобура с пистолетом. Впрочем, на большинстве снимков Пурятинский представал лицом гражданским. Какие-то заседания, митинги, военные парады и демонстрации. Самарканд и Бухара, пожелтевшие вырезки с сильно отретушированными фотографиями, на которых бывшего царского дипломата можно было узнать с большим трудом.

      На одном из фото Владислав Игоревич позировал рядом с Фрунзе. Потом пошли страницы с афганским периодом: падишах, его офицеры, дипломаты других стран, Герат и Кабул. Генерал Энвер-паша со своим штабом, бухарский эмир, какие-то седобородые старейшины в национальной одежде и бравые племенные вожди с саблями и маузерами, опоясанные патронташами не хуже революционных матросов...

      В очередной раз выразив восхищение "исторической карьерой" дипломата, Юсуф спросил, не собирается ли уважаемый хозяин написать мемуары? Будет очень обидно, если человек - участник таких замечательных событий, сам творивший историю двух стран, не оставит потомкам воспоминаний.

      - Не знаю, - помрачнел Пурятинский. - Я думал об этом, но пока еще не решил. Для написания воспоминаний необходимо свободное время, уединение и покой, а я собой еще не располагаю... - бывший дипломат осекся, кинул быстрый взгляд на безмятежно наслаждавшегося сигарой Армана. - А где же ваш друг? - Владислав Игоревич обратил внимание на то, что пилота нет в кабинете. - Думаю, и нам пора вернуться к столу. Мариночка, наверное, заждалась, а ведь это ее праздник, - он отобрал у Юсуфа альбом, спрятал в стол и шагнул к двери. - Хватит на сегодня прошлого. Идемте, господа.

* * *

      Марина и служанка накрыли стол под сладкое. В центре оказалось серебряное блюдо с огромным "наполеоном". Как и обещалось, Владислав Игоревич откупорил бутылку французского коньяка. В отличие от гурмана Абдмохаммеда военлет проглотил свою рюмку изысканного напитка, словно это была простая водка. Он вообще уделил алкоголю немало внимания и сильно осоловел.

      Юсуф ел приторно-сладкий торт, нахваливал кулинарные способности девушки и с тревогой следил за опьяневшим пилотом. Пора было завершать вечер и забирать Филимонова, но у Марины на этот счет имелись свои планы: не разбираясь в степенях мужского опьянения, она потащила гостя танцевать. Пилот мужественно продержался на ногах два регтайма (42), а затем вернулся за стол к бутылке с коньяком, не обращая внимания на огорчение именинницы.

      Пожалев девушку, молодой "бухарец" галантно предложил в качестве партнера себя. Чтобы в какой-то мере сохранить свою "легенду", он признался, что танцует очень плохо, но будет рад, если Марина научит его. Девушка отнеслась к замене без особого энтузиазма, но вскоре выяснилось, что молодой человек пластичен, хорошо чувствует музыку и партнершу. Лицо именинницы раскраснелось, пухленькая грудь учащенно вздымалась, приподымая драгоценное ожерелье. Изумруды в нем были крупные, индийские или афганские, но плохой местной огранки.

      Во время танца Юсуф расспрашивал девушку о ее жизни, интересах. Не таясь, Марина простодушно жаловалась на одиночество, отсутствие друзей и сказала, если бы не уроки живописи, которые она берет у какого-то итальянца, то "впала бы в отчаяние".

      - Папа каждый год обещает, что уедем жить в Европу, - слегка задыхаясь от быстрых движений, рассказывала она, - но всякий раз откладывает. А я хочу увидеть Париж, побывать в Лувре и на Елисейских полях... Так надоело сидеть взаперти.

      Еще девушка сообщила, что мечтает стать знаменитой художницей. Но в Афганистане и вообще на Востоке это невозможно. Мужчины смотрят на женщин как на рабынь и всячески эксплуатируют. Марина с вызовом взглянула на гостя, но тот только улыбнулся и поинтересовался, нельзя ли увидеть ее работы? Он в детстве пытался рисовать, но Коран запрещает изображать людей, и родители в свое время приказали ему бросить это занятие. Сейчас он жалеет.

      В глазах девушки появилось сочувствие. Она ответила, что с удовольствием покажет ему свои картины, так как хотелось бы узнать мнение незаинтересованного человека.

      - Папа все хвалит, - говорила Марина. - Он меня очень любит и все, что я ни делаю - "великолепно", - закончив танцевать, они стояли рядом с патефоном, перебирая пластинки. - Мой учитель тоже щедр на похвалы, особенно в день, когда я приношу ему плату за уроки, - усмехнулась девушка. - А мне бы хотелось узнать мнение постороннего человека.

      - К сожалению, я полный профан в живописи, - поспешил сказать Юсуф. - Мое мнение основывается не на знании, а всего лишь на моем "нравится-не нравится", поэтому оно ничего не стоит.