Шанхайский регтайм

      К концу обеда общим вниманием завладел захмелевший Филимонов. Благодаря его усилиям, графин с национальным русским напитком наполовину опустел. Пашино лицо покраснело, манеры стали развязными, голос громким. Он часто перебивал собеседников и, перехватив инициативу, произносил тосты "за дело товарища Ленина и партии большевиков", "за победу коммунизма и Мировой революции". Самым политически нейтральным оказался "за дружбу между рабочими и крестьянами СССР и Афганистана".

      Тонко улыбаясь, Пурятинский смотрел на разошедшегося пилота, пил тосты и не обращал внимания на фамильярность гостя. Господин Арман Абдмохаммед же легко направил беседу на авиацию, которой так увлечен его величество Аманулла, и расспрашивал пилота о его работе. Пуштуна интересовало все: гражданские и военные аэропланы, состоявшие на вооружении ВВС РККА, их достоинства и недостатки, а так же приходилось ли уважаемому господину Филимонову принимать участие в боевых действиях?

      - Наверное, не приходилось, ведь вы еще слишком молоды, - сам себе ответил чиновник. - Вам не больше двадцати пяти?

      - Мне двадцать семь лет, - с вызовом отчеканил Павел. - В Гражданскую я не воевал - не получилось, а вот в Туркестане поработал... - он принялся рассказывать, как гонялся за бандами басмачей, в прошлом году был одним из пилотов, разгромивших банду Джунаид-хана.

      Юсуф с неодобрением смотрел на болтуна, с помощью вилки и ножа живописно демонстрировавшего, как именно садились-взлетали на такыр аэропланы. Как перебрасывали по воздуху десант и вели разведку, бомбили, обстреливали басмачей на "бреющем" из пулеметов...

      Арман Абдмохаммед слушал внимательно и задавал уточняющие вопросы, свидетельствовавшие о его неплохом знании военного дела. Владислав Игоревич выступал при старинном приятеля в качестве переводчика, хотя "бухарцу" показалось, что чиновник солгал, сказав, что не знает русского. Пурятинский слегка упрощал живописный рассказ военлета, а несколько вопросов пуштуна содержали в себе уточнения моментов, которые дипломат вообще не переводил.

      Марина вначале слушала пилота с живым интересом, но вскоре заметно заскучала. Несколько раз она покидала стол и отправлялась к служанке на кухню, чтобы присмотреть за готовкой. Вернувшись в последний раз, спросила отца и гостей, подавать ли десерт прямо сейчас? Может сделать короткий перерыв?

      Решили прерваться. Мужчины хотели курить, и Пурятинский предложил всем перейти к нему в кабинет. Девушка осталась помогать служанке убирать и накрывать на стол. Владислав Игоревич не забыл по этому случаю заметить, что Мариночка постаралась: сама приготовила по рецепту покойной жены великолепный торт "Наполеон". Юсуф и чиновник вежливо выразили удивление кулинарными талантами девушки.

      Марина смутилась и сказала:

      - Ну что ты, папа. Какие пустяки.

* * *

      В кабинете хозяина дома на полу лежал персидский ковер, вдоль стен вытянулись к потолку книжные шкафы с томами энциклопедий и справочников по географии, политике, экономике. Имелись сочинения Ленина и Троцкого, сиял золотым тиснением "Капитал" на немецком. Лежали подшивки советских, британских, немецких и французских газет. Юсуф обратил внимание, что периодика свежая: господин Пурятинский продолжал следить за ходом мировой политики.

      Взяв из коробки сигару, "бухарец" прикурил от зажженной Филимоновым спички. Пилот отказался от "гаваны" и попыхивал своей папиросой. С пьяной усмешечкой он разглядывал на одной из стен кабинета целую галерею фотопортретов. Из позолоченных рам на него смотрели покойный Ленин, недавно отправленный в ссылку Троцкий, маршал и президент Ататюрк, падишах Аманулла. Кроме того, над письменным столом висел портрет Амануллы-хана маслом, с гравированной серебряной табличкой в уголке рамы, извещавшей, что это подарок падишаха господину Пурятинскому по случаю его отставки.

      Юсуф задал несколько вопросов бывшему дипломату о его работе. Владислав Игоревич оживился, глаза заблестели. Он достал из ящика письменного стола толстый фотоальбом и дал молодому человеку. Внутри имелось множество фотографий, на которых был запечатлен господин Пурятинский в значительные и замечательные моменты своей карьеры. Юсуф с любопытством разглядывал снимки и задавал уточняющие вопросы. Бывший дипломат охотно давал пояснения.

      - Здесь я во время службы в Персии, - Владислав Игоревич показал на молодого человека в царском дипломатическом мундире, почти затерявшегося среди чиновников тегеранского посольства. - Молодой, наивный, только женился на покойной Валечке, - Пурятинский вздохнул. - А это после награждения моим первым Владимиром...

      "Владимиром" дело не ограничилось, и царь-батюшка успел отметить заслуги уверенно шагавшего по служебной лестнице дипломата знаками святой Анны и святого Станислава третьей степени. А также владимирской звездой. Разглядывая портреты, где Пурятинский позировал при полном параде - в мундире и орденах, со шпагой, Юсуф вспомнил розетку с большевистским Красным Знаменем на его груди и мысленно усмехнулся.