Шань

— Вино не подойдет? — Дэвис откупорил бутылку и извлек из корзины хрустальные бокалы.

— Я не возражаю, — ответил Хуайшань Хан, усаживаясь рядом с американцем. — Однако сомневаюсь, что наш товарищ придерживается того же мнения. — Он сделал глоток из протянутого ему Дэвисом бокала и поднял его с насмешливым видом. — Вам не стоит тратить время на это вино, товарищ, — сказал он, обращаясь к Чжилиню. — Столь элитарный напиток станет вам поперек горла. — Он кивнул головой, продемонстрировав родимое пятно в полной красе. — Кстати, по дороге мы видели небольшой ручеек. Вода, берущая начало из земли, больше подходит для коммуниста.

Чжилинь не спеша расположился по другую руку от Дэвиса. Он недоумевал, зачем тот притащил с собой человека из окружения Чана. Недолго думая, он решил выжидать и наблюдать. Определив характер взаимоотношений между Дэвисом и его спутником, он нашел бы ответ на свой вопрос.

Хуайшань Хан наклонился вперед. Его тонкие губы блестели от вина.

— Отличное вино, товарищ, — заметил он, обращаясь к Чжилиню. Его голос звучал с сарказмом. — Почему бы вам и не попробовать его? Оно ведь тоже берет начало из земли. — Он улыбнулся, показав два ровных ряда маленьких, ослепительно белых зубов. — Какая разница, что это напиток, ценимый капитанами капиталистической промышленности. — Он хмыкнул. — Впрочем, простите меня. Я забыл, что слово “промышленность” мало что может сказать истинному коммунисту. Я дрожу от мысли о том, что произойдет с этой страной, если Мао придет к власти.

— Без коммунистов Китай обречен на бесконечную междоусобную грызню, — парировал Чжилинь без малейшего признака враждебности. — Коммунизм — это единственная идея, способная объединить под своими знаменами миллионы крестьян, составляющих основную массу нашего народа. Без единства, которое может обеспечить только коммунизм, Китай станет слабой, раздробленной на куски страной, а следовательно, и легкой добычей для гвай-ло,подобных шакалам, питающимся падалью.

Хуайшань Хан крякнул с отвращением.

— Они всеядны, — промолвил Чжилинь, — эти гвай-ло. У них нет представления о культуре, о приличиях. Они ничего не знают об универсальности природы. Без защитного вала коммунизма они наверняка дочиста обгложут наши кости. Они вывезут из Китая все, что имеет хоть какую-нибудь ценность и полезность. Только тогда они уйдут, оставив после себя кучи отбросов и костей.

— Вы говорите не хуже, чем ваш бог Мао, — заметил Хуайшань Хан.

— Мой бог — Будда, — возразил Чжилинь. — Мне казалось, что это должно было быть очевидным.

Он подобрал с земли несколько тонких прутиков бамбука и, достав из кармана складной нож, принялся делать на них надрезы, мастеря какое-то сложное сооружение.

— Что вы делаете? — поинтересовался Дэвис, оторвавшись на мгновение от сэндвича.

— Я голоден, — ответил Чжилинь, — и намереваюсь предпринять кое-что по этому поводу.

Он встал и сорвал несколько стеблей какого-то растения, похожего на коноплю. Движения его рук были молниеносными. Закончив свои странные приготовления, он исчез в кустах.

Несколько минут спустя он вернулся и, усевшись на прежнее место, промолвил.

— Ну вот, теперь я не прочь отведать этого вина, — он не спеша пригубил изысканный напиток, попробовав его вначале на язык, и добавил: — В наше время не часто удается встретить в Китае такое отменное вино.

— Вы только послушайте его. Неужели эти слова произнесены коммунистом? — заметил Хуайшань Хан.

— Политика определяется убеждениями, — отозвался Чжилинь.

— Те, кто твердолобо следуют догмам на каждом шагу, часто ломаются на полдороге.

— Однако убеждения являются чем-то непреклонным и постоянным по своей сути, — указал Хуайшань Хан.

— В моем понимании, убеждения — это сознание правильно выбранной цели, — возразил Чжилинь. — Отстаивая правое дело, не стоит пренебрегать разнообразными средствами. Напротив, постоянно придерживаясь догм, мы наверняка не сумели бы решить нашу главную задачу и защитить людей от нищеты, болезней и иностранной интервенции.

Хуайшань Хан допил остатки вина из бокала и попросил Дэвиса налить ему еще.

— Я начинаю чувствовать голод, — проворчал он.

— По крайней мере, в этом, — подхватил Чжилинь, — националист и коммунист могут сойтись.

Он снова поднялся на ноги и исчез в зарослях кустов. Как и в первый раз, он задержался ненадолго и возвратился, таща попавшегося в его самодельный силок зайца.

— Вот и ленч, — провозгласил он и стал свежевать зверька.

— Вот видите, мистер Дэвис, — обратился он к американцу, — земля должна кормить людей. Это всеобщий закон.

Тот смахнул хлебные крошки с брюк.

— Разве убийство — любое убийство — не запрещено Буддой?

Он раскрыл портсигар и достал из него сигарету. Хуайшань Хан последовал его примеру. Дэвис поднес ему спичку, затем прикурил сам.

— Я слышал, что монахи не копают землю даже лопатами, опасаясь убить какого-нибудь жука или червяка, — продолжал он, затягиваясь. — Это правда, Ши тон ши?