Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

Скот поднялся по ступенькам и вошел в школу. Последний раз, когда он был здесь, несколько недель назад, он рассказывал о Гонконге, который узнал, когда его отец еще работал там, а он приезжал к нему на каникулы из английской школы-интерната. Ему было трудно объяснить, как выглядел Гонконг с его переполненными людьми улицами, тайфунами, палочками для еды и иероглифической письменностью, всевозможной едой и его пиратским капитализмом, огромность всего Китая вообще. Я рад, что мы вернулись в Шотландию, подумал он. Рад, что Старик основал S-G, которой однажды стану управлять я.

– Вам нужно сесть, капитан, – сказал Насири. – Вон там. – Он показал на стул в глубине заполненной людьми комнаты с низким потолком.

Алисадр и четверо «зеленых повязок» сидели за столом, за которым обычно сидел учитель. Ничак-хан и мулла сидели перед ними. Остальные стояли вокруг.

– Что происходит?

– Это… это собрание.

Скот увидел переполнявший Насири страх, и подумал, что он станет делать, если «зеленые повязки» начнут избивать его. Мне следовало бы быть обладателем черного пояса или боксером, с тоской подумал он, пытаясь понять фарси, изливавшийся из командира «зеленых повязок».

– Что он говорит, ага? – шепотом спросил он у Насири.

– Я… он… он говорит… он рассказывает Ничак-хану, как деревня будет управляться в будущем. Прошу вас, я объясню вам позже. – Насири отодвинулся от него.

Через некоторое время монолог закончился. Все смотрели на Ничак-хана. Он медленно поднялся со своего стула. Лицо его было мрачным, а слова – немногочисленными. Даже Скот их понял.

– Яздек – кашкайская деревня. Яздек останется кашкайской деревней. – Он повернулся спиной к столу и двинулся к выходу; мулла последовал за ним.

Командир злобно отдал команду, и двое «зеленых повязок» преградили ему путь. Ничак-хан презрительно отшвырнул их в сторону, тогда другие схватили его, напряжение в комнате подскочило до предела, и Скот увидел, как один из жителей деревни незаметно выскользнул за дверь. Удерживавшие Ничак-хана «зеленые повязки» развернули его лицом к Алисадру и тем четверым, что были за столом, – все они вскочили на ноги и гневно кричали что-то. Ни один человек не коснулся старика, который был муллой. Он поднял руку и начал говорить, но руководитель комитета крикнул ему, чтобы он замолчал, и по рядам деревенских жителей прокатился вздох. Ничак-хан не сопротивлялся тем, кто крепко держал его за руки, он просто посмотрел на Алисадра, и Скот ощутил ненависть этого взгляда как физический удар.

Командир обратился ко всем жителям с горячей речью, потом направил обвиняющий палец на Ничак-хана и еще раз приказал ему подчиниться, и снова Ничак-хан спокойно произнес:

– Яздек – кашкайская деревня. Яздек останется кашкайской деревней.

Алисадр сел. Сели и четверо остальных за столом. Снова Алисадр указал пальцем и произнес несколько слов. Жители приглушенно охнули. Четыре человека рядом с Алисардом кивнули в знак согласия. Алисадр произнес одно слово. Оно рассекло молчание, как взмах косы.

– Смерть!

Он поднялся и вышел из комнаты, жители деревни и «зеленые повязки», державшие Ничак-хана, последовали за ним; о Скоте все забыли. Британец пригнулся, стараясь остаться незамеченным. Вскоре он остался один.

Снаружи «зеленые повязки» подтащили Ничак-хана к стене мечети и оставили там стоять. На площади теперь не было ни одного жителя деревни. Остальные жители, выходя на площадь из здания школы, тут же торопливо исчезали. Кроме муллы. Медленно он подошел к Ничак-хану и встал рядом с ним лицом к «зеленым повязкам», которые щелкали затворами винтовок в двадцати шагах от них. По приказу Алисадра двое из них оттащили старого муллу в сторону. Ничак-хан молча ждал у стены с гордым видом, потом сплюнул в грязь.

Одинокий выстрел прогремел из ниоткуда. Алисадр был мертв еще до того, как его тело осело на землю. Тишина была внезапной и огромной, и «зеленые повязки» завертелись в панике, потом замерли, когда голос прокричал:

– Аллах-у акбарр, бросайте оружие!

Никто не шевельнулся, потом один человек из расстрельной команды развернулся и вскинул винтовку, целясь в Ничак-хана, но умер прежде, чем успел нажать на курок.

– Бог велик, бросайте оружие!

Один из «зеленых повязок» выпустил винтовку из рук, и она с клацаньем упала на землю. Другой последовал его примеру, третий бросился к грузовику, но умер, не пробежав и десяти шагов. Теперь все оружие попадало на землю. И те, кто стояли, стояли боясь пошевелиться.

Потом открылась дверь дома Ничак-хана, и на площадь вышла его жена с карабином наперевес, следом за ней – молодой человек, тоже с карабином. Женщину наполняла яростная гордость, она была на десять лет моложе своего мужа, позвякивание ее серег и цепочек и свистящий шелест темно-желтого с красным халата были единственными звуками на площади.