Шаляпин в Петербурге-Петрограде

настроенных групп. Шаляпин не входил ни в одну из них, держался

демонстративно в стороне от политической жизни. У него был советский

паспорт, и он мог в любой момент вернуться в Страну Советов.

Жизнь Шаляпина за границей — это бешеная гастрольная гонка, годы

тяжелой, все возраставшей тоски по родине. Это трагические годы артиста, всю

жизнь мечтавшего творить для народа, познавшего всеобщее признание,

народную любовь и лишившегося по своей вине самого большого счастья,

которое может быть доступно художнику.

Письма Шаляпина на родину, признания посещавшим его за границей

друзьям были полны горечи и наделсд. В 1924 году он писал в Ленинград И. Г.

Дворищину: «Говоря по совести, до боли скучаю по дорогой родине, да и по вас

всех. Так хотелось бы повидать всех русаков, всех товарищей, поругаться с ними

и порадоваться вместе. Стороною узнаю, что жизнь в СССР налаживается,

хорошо — Уррра! Какие мы будем с тобой счастливые, когда все устроит

русский народ». «Без России, без искусства, которым я жил в России

столько веков (подчеркнуто Шаляпиным. — Авт. ) — очень скушно и

противно...» — сознавался он в другом письме.

Через год Шаляпин писал в Москву дочери Ирине: «В Россию раньше 27-го,

а то и 28-го года едва ли попаду. Масса обязательств — везде забрал деньги

вперед, а в наш век только и знаешь — плати-плати!»

В 1927 году советский посол во Франции был уполномочен узнать у

Шаляпина, когда он намерен вернуться в СССР. Ссылаясь на долгосрочные

контракты, певец не дал ясного ответа. Вскоре в советских газетах появилась

статья А. В. Луначарского, где было, в частности, сказано: «Шаляпин может. .

сейчас же обратиться к правительству с предложением приехать на родину и

дать несколько спектаклей и концертов в различных местностях Союза. Я

глубоко убежден, что Шаляпин еще вполне в силах дать прекрасный

артистический подарок трудящимся СССР и добиться таким путем

восстановления добрых отношений с ними».

Однако певец официально ничего не ответил и на это приглашение, хотя не

прекращал думать о возвращении в СССР. 20 мая 1928 года в Риме, а 25 мая в

Берлине Шаляпин встречался с А. М. Горьким. Писатель останавливался

проездом из Италии в Москву. «А тебе, Федор, надо ехать в Россию», — сурово

сказал на прощание Горький. «Я знаю твердо, — вспоминал Шаляпин, — что

это был голос любви ко мне и к России».

В Советском Союзе Горькому была устроена триумфальная встреча. Она

началась приветствием пограничников и торжественным митингом на станции

Негорелое. Хотя в Минск поезд прибыл ночью, вокзал и улицы были заполнены

толпой — родина с радостью встречала великого пролетарского писателя. 27 мая

1928 года в редакционной статье «Алексею Максимовичу — привет!» газета

«Правда» писала: «Находясьза границей, Горький сотнями нитей связал себя с

советской жизнью и литературой. Он сам себя назначил на пост политического и

культурного представительства этой литературы и неутомимо защищал ее от

бешеных нападок буржуазии и белоэмигрантских отщепенцев. Он помогал

советской литературе занять то место на международной арене, которое ей

принадлежит по праву. Прикоснувшись к родной земле, Горький найдет теперь

новые силы для продолжения своей работы».

28 мая 1928 года Горький приехал в Москву. На перроне Белорусского

вокзала был выстроен почетный караул. Среди встречавших были руководители

партии и правительства, писатели, делегация Художественного театра во главе с

К. С. Станиславским, представители заводов и фабрик.

В течение четырех месяцев продолжалась поездка Горького по Советской

стране. На многочисленных встречах и беседах с трудящимися писатель отвечал

на самые разные вопросы, в том числе и на вопросы, касающиеся его дружбы с

Шаляпиным. «К Шаляпину я отношусь очень хорошо, — говорил Горький в

редакции газеты «Нижегородская коммуна» 10 августа 1928 года. — Правда,

человек он шалый, но изумительно, не по-человечески талантливый человек».

В начале октября здоровье Горького резко ухудшилось, врачи категорически

предписали ему, чтобы он немедленно уехал для лечения в Италию. В тяжелом

состоянии писатель выехал поездом в Берлин, Рим и оттуда в Сорренто.

Вернуться в Москву ему было разрешено не ранее чем через полгода.

Шаляпин по газетам и радио с большой заинтересованностью следил за

жизнью Горького в Советской стране. Может быть, он представлял себе, как

встречали бы на родине его самого... «Мне было очень приятно знать, что твое

пребывание в Советах доставило тебе... много прекрасных дней», — писал

Шаляпин Горькому из Парижа. В письме от 12 декабря он вновь возвращается к

этой теме: «Радовался очень твоему пребыванию в России. Приятно было мне