Шаляпин

«Всеобщая погоня за дровами, пайками, прошениями о невселении в квартиры, извороты с фунтом керосина и т. д. Блок, говорят… даже болен от страха, что к нему в кабинет вселят красноармейцев. Жаль, если не вселят, ему бы их следовало целых „12“. Жена Горького (М. Ф. Андреева. — В. Д.) теперь комиссарша всех российских театров… „коммунистка“ душой и телом. В роль комиссарши — министра всех театрально-художественных дел — она вошла блестяще… Иногда художественная мера изменяет ей и она сбивается на роль уже не министерши, а как будто императрицы („Ей-богу, настоящая Мария Феодоровна“, — восклицал кто-то в эстетическом восхищении). У нее два автомобиля, она ежедневно приезжает в свое министерство, в захваченный особняк на Литейном — „к приему“… Наш интернациональный хлыщ — Луначарский — живет в сиянии славы и роскоши, эдаким неразвенчанным Хлестаковым. Занимает, благодаря физическому устранению конкурентов, место единственного и первого „писателя земли русской“. Недаром „Фауста“ написал (пьеса Луначарского называлась „Фауст и город“. — В. Д.). Гёте написал немецкого старого, а Луначарский — русского, нового, и, уж конечно, лучшего, ибо „рабочего“».

В Петрограде Шаляпин состоит в дирекции Мариинского театра, разрабатывает план реорганизации оперной труппы, исполняет обязанности управляющего художественной частью всех государственных, в том числе и драматических, театров, он член всевозможных советов и жюри. Летом 1918 года его просят возглавить Большой театр. Шаляпин отклоняет предложение — «боюсь очень всяких московских пройдох и тамошних интриг», — но с весны 1919 года все же соглашается стать членом директории Большого. Он поет во множестве спектаклей в Москве и Петрограде, выступает с концертами в клубах, на заводах, фабриках, в воинских частях.

Артисту не нужно искать контакта с аудиторией, его всегда принимают триумфально. Новый зритель, как считал певец, имел право «насладиться искусством наравне с богатыми». Перед спектаклями Мариинского театра нередко выступал А. В. Луначарский. Его вступительное слово имело просветительскую цель, посвящалось эпохе создания оперы, ее содержанию, сценической истории. Нарком подготавливал публику к восприятию спектакля. Но Шаляпин вовсе не стремился что-то упрощать в своих ролях, он «поднимал» зрителя до уровня спектакля, вел его за собой. Это сказывалось буквально во всем. На эстраду певец всегда выходил в концертном фраке, даже если в зале было холодно; лакированные ботинки, белые перчатки, лорнет, который он подносил к глазам, заглядывая в программу, кому-то казались неуместными в матросском клубе. Режиссер Большого театра Б. А. Покровский писал: «Многие обвиняли Шаляпина в том, что он эпатирует пролетарского зрителя, хочет показать, что он другой породы, хотя все знали, откуда он появился. На самом деле — нет. Это было высочайшее уважение к публике, к новой публике. И желание, может подсознательное, воспитывать в ней чувство театральности, торжественности художественного акта».

В январе 1918 года в Мариинском театре было решено организовать бенефисный спектакль в пользу рабочих сцены. Раньше этим правом кроме артистов могли пользоваться только хор и оркестр. Монтировщик декораций В. Я. Яковлев вспоминал, что Шаляпин одобрил идею и предложил поставить в этот вечер «Бориса Годунова». Певец подарил рабочим три своих рисунка: