Шаляпин

В июле 1920 года Теляковский, «классово-враждебный элемент», отправлен заведовать сапожной мастерской. «Я не жалуюсь, — замечает он Южину, — все это пустяки. Что меня беспокоит, это что время идет быстро, годами я уже не так молод, а то действительно полезное, что я мог бы дать Театру и людям, им интересующимся, — обработать и приготовить при жизни материал, собранный за 20 лет, — этим я заняться не могу… Вот материал… мог бы много помочь администраторам Театра, а потому не с эгоистической целью хочется в этом отношении поработать, а для пользы вообще всех, и театральных деятелей больше, чем лично моей».

Для Южина и Шаляпина ценность опыта Теляковского безусловна, Южин ставит своей целью, несмотря на все препятствия, вызволить архив Теляковского из банковских сейфов, реквизированных Советами. Шаляпин берется вывезти документы из Москвы в Петроград.

Наконец бюрократические препоны преодолены, и наконец князь Сумбатов-Южин вместе с горничной Машей — никому больше довериться невозможно — впрягается в салазки и вывозит мешки с архивами и рукописями из банка домой. Спустя две недели Шаляпин вручает ценный груз Теляковскому.

1922 год, видимо, самый тяжелый для Южина и Теляковского, возрастные недуги, бытовые трудности «притупляют мышление». «Не живешь, а прозябаешь изо дня в день, — сетует Теляковский, — и когда, наконец, думаешь, что все устроил и заготовил, вам приходят сказать, что для стирки мыла нет». И все же: «Как ни плохо дома, все же вы у себя, среди своих, и убеждение, что вы все переносите вместе, дает некоторое удовлетворение и еще больше его дает, когда начнется какое-нибудь улучшение».

Начнется ли? Всю ночь 5 июня 1923 года Южин писал письмо Теляковскому — кто может лучше понять его смятенное состояние? Театр одолевают проверочные комиссии, тупые назначенцы разваливают труппу, нет рядом единомышленников и честных помощников, нет денег. Все бросить? «Но осложняет дело то, что вся труппа, от Ермоловой до выходного (статиста. — В. Д.), подали мне трогательное заявление с требованием, чтоб я взял дело. Весь вспомогательный состав в иной форме обратился с тем же. Но одно дело — просить, другое помогать делу. Актеры — милые, но жестокие дети. Все это Вы знаете лучше меня».

Теляковский отвечает:

«Вы пишете про Малый театр, а я вижу современную Россию… И выходит: Театр — жизнь, жизнь — Театр. И без жизни нет театра, и без театра давно уже не было бы жизни. Более 2000 лет он ее сторожит, из нее черпает, а она в свою очередь из него берет, ибо в нем есть запас несколько больший — он забегает вперед, он предчувствует».

Спустя три месяца, 24 октября 1924 года, Владимир Аркадьевич Теляковский умер. Он успел увидеть свою книгу «Воспоминания. 1898–1917» — она вышла в январе 1924 года. Спустя два года театровед Евгений Кузнецов выпустил книгу В. А. Теляковского «Императорские театры и 1905 год», а в 1927 году — «Мой сослуживец Шаляпин». Усилия Шаляпина и Южина не пропали: книги Владимира Аркадьевича переиздаются, а многотомное издание «Дневники директора императорских театров» вышло в Москве на рубеже 1990–2000-х годов.

Глава 2 «ТАЛАНТ НАРУШАЕТ РАВЕНСТВО»

Вечером 25 октября 1917 года Шаляпин вышел на сцену петроградского Народного дома, «…одетый в богатую порфировую мантию, со скипетром в руках, с короной испанского короля Филиппа на голове», еще не зная, что в эти часы решается судьба страны. «Когда осужденные инквизицией узники проходили мимо короля и королевы, стены театра и мою бутафорскую корону сотряс гулкий пушечный выстрел». Часть публики покинула зрительный зал.