Шаляпин

«— Восемь часов! — крикнул кто-то.

Словно сигнал подал. Застучали ногами, раздались хлопки, голоса: Пора! Пора! Время!

Чей-то пьяный голос, споткнувшись в икоте, рявкнул:

— Музыка… играй! Товарищ Федька — пой!

Один из чиновников, с носом, как вареный картофель, громко сказал с такой уверенностью в голосе, будто бы только что приехал от Шаляпина:

— Пьян. Раньше десяти вряд ли начнет.

Старичок быстро повернул лицо к чиновнику:

— Да ну-те! Принимает?

— Пф-ф… „принимает“! Не напьется — ни за что не выйдет на сцену. За границу всегда с собой бочку водки везет.

— Н-ну-у!

— Факт! — Чиновник говорил громко и убежденно, видимо, рисуясь тем, что ему так много интересного известно о Шаляпине. — Вы знаете, за границей его всякий городовой знает.

— Почему такое? — спросил старик.

— Скандалист, напьется — сейчас стекла бить в магазинах, в драку лезет, ну, разумеется, в участок. Потом откупается.

— Да вы-то почем знаете?

— Мне передавал его друг.

— Так-с-с! — Старик еще придвинул свое лицо, иссеченное морщинами, к лицу чиновника и, хлюпая слюною, тихо спросил:

— А как насчет женского пола?..»

Пространный фельетон Л. Добронравов заключил грустной концовкой:

«Мне предложили написать о Шаляпине что-нибудь веселое, написать о Шаляпине по обывательским рассказам. Но о страданиях нельзя писать веселое. Трудно ему, тяжело среди фимиамов, интриг, сплетен, глупости, бездарности, в ядовитых испарениях обывательских и газетных восторгов. Если Шаляпин и ведет дневник — это будет страшная книга. „Ты Царь. Живи один“. А ему приходится жить среди многих.

Обыватель не прощает никому ни таланта, ни труда и величия. Норовит плюнуть, толкнуть, грязно швырнуть, рассказать гадость. И для него, темного и убогого, несомненно, что Шаляпин — великий артист, и не потому вовсе, что был очарован им, а больше потому, что Шаляпин — во-первых, получает большие деньги, во-вторых, пользуется успехом за границей, в-третьих, на шаляпинские спектакли трудно попасть, в-четвертых, шутка ли, с царями разговаривает и т. д. Все это импонирует обывателю, особенно деньги и почет у сильных мира…

Шаляпин — тонкий и очень чуткий человек, чувствует он и это. Тяжело ему, должно быть…»

Глава 6 В ЧАСТНЫХ ТЕАТРАХ

Осенью 1916 года истек срок контракта Шаляпина с императорскими театрами. В. А. Теляковский с горечью записал в своем дневнике: «Итак, Шаляпин теперь запел и в частных театрах. Громадный гонорар, который ему там предлагают, исключает возможность нашей конкуренции. Быть может, он и прав, но делается как-то за него обидно».