Шах и мат

— Тогда слушай: меня зовут не Амир.

— Как так? — только и смогла прошептать девушка.

Амир не ответил. Но в его твердом и решительном взгляде она прочла, что это не шутка. И сейчас Зуля уже не представляла, кто на самом деле этот человек, которого она всегда знала как Амира и которого при всем желании не смогла бы возненавидеть. Скорее наоборот: Зуле очень хотелось прижаться к нему, но присущая роду Гагкаевых гордость и стойкость не позволили поддаться чувствам.

— Почему?

Она задавала вопросы, на которые он не мог ответить. И не потому, что это «государственная тайна», а потому, что не знал, что сказать. В самые ответственные моменты слова теряются, тонут в глубине чувств.

— Это сложно, Зуля, — выдавил он и попытался приобнять ее.

— Нет, Амир! — выпалила она, отстранившись. — Или как мне тебя называть?

Сулиман, наблюдавший со стороны за прощанием влюбленных — так, по крайней мере, он думал, — не без гордости улыбнулся, когда дочь решительно оттолкнула Амира.

— В меня пошла! — улыбнувшись, сказал он Макке, усаживающейся рядом с ним. — Настоящая волчица.

Посмотрев на молодых людей с горечью, Макка только молча кивнула. Ведь она знала то, что именно Сулиман — ее проницательный муж — не заметил, обуянный гордостью за дочь. Она знала, что сейчас разбивается сердце не только Зули, но и ее. Но мужу ничего не сказала.

— Кто ты на самом деле? — едва не плача, спросила Зуля.

— Меня зовут Сергей, — ответил он. — Я здесь, чтобы остановить твоего отца.

— Убить! — жестко выпалила Зуля. — У нас это называется простым словом — «убить».

— Зуля… — Сергей попытался перебить девушку, но она жестом остановила его.

Смахнув с щек слезы, Зуля произнесла:

— Ты пригрелся в нашем доме, пользовался теплом нашего очага, делил за общим столом пищу, ты стал нам родным. А оказывается, за Амиром скрывался шакал, который только и выжидал момента, чтобы исподтишка нанести смертельный удар.

Выслушать и принять сказанное, пусть это и была правда, оказалось тяжело. В этот момент вспомнились слова майора Архангельского: «Там будешь только ты и противник. Противник, которого, возможно, придется любить как родного. Не думай, что свои тебе помогут, ибо для них ты будешь чужим. Не полагайся на чужих, ибо они тебе не свои. Делай то, что должен».

— Не вини меня и не суди, — жестко бросил Амир-Сергей, и Зуля умолкла. — Не только ты здесь предана. Не одной тебе сейчас тяжело. Подумай обо мне… Подумай о том, в каком положении оказался я.

— А что ты? — не понимала Зуля.

— Действительно, — с сарказмом произнес он, готовый обрушить на ее голову гневную тираду, проникнутую различными чувствами: любовью, ненавистью, болью, отчаянием, — всем, что сжигало душу и терзало сердце не один месяц, с самого первого дня, как он ее увидел.

Но Зуля, каким-то непонятным образом понявшая его состояние, приблизилась к нему почти вплотную и накрыла его губы ладонью.

Глаза Амира-Сергея округлились от удивления.

— Ш-ш-ш-ш, — нежно сказала она, — не надо.

Гнев, бушевавший в душе этой хрупкой девушки секунду назад, утих, словно его и не было.

Сергей чувствовал, как вздымается ее грудь, как стучит сердце, а щеку обжигает ее дыхание.

— Кем бы ты ни был, Амиром или Сергеем, — шептала она ему на ухо, — это на самом деле не важно. Аллах послал тебя мне на испытание, а значит, наша любовь писана им на небесах и мы не расстанемся. Русский ты или чеченец — это не имеет значения. Важно лишь то, что я люблю тебя.

— Эй, — окликнул их Сулиман, явно не довольный близостью дочери и Амира, — пора ехать!

Зуля отдалилась на шаг.

— Вот, — сказал Сергей, вкладывая в руки возлюбленной небольшой сверток, — это тебе. Возьми. Я хотел подарить тебе несколько иначе, но боюсь, что такого шанса уже не представится.

По щеке Зули скатилась слеза.

— Я сберегу память о тебе, — прошептала она и, отвернувшись, побежала к машине.

Амир с тоской смотрел на удаляющуюся от него Зулю.

— Ты уверен, — спросил у него Сулиман, когда заурчал мотор, — что русские планируют операцию?

Амир слушал вполуха.

Машина тронулась с места, медленно набирая скорость.

Амир плотно сжал губы. Его сжигали любовь к Зуле, досада расставания, ненависть к Сулиману, злость на систему, из-за которой он оказался в этом смертельном водовороте.

— Да, — коротко ответил он.

Развернулся и ушел в дом.

Глава 3

Чеченская Республика, г. Грозный, 3 августа 2009 года

Такой красоты я не ощущал никогда в жизни. Яркость и сочность красок поражали, словно картина, написанная акварелью, расплывалась, как вода.