Шакал

— Напомни мне об этом, когда я буду прятать тебя от стражи.

— Я сама себя спасу, спасибо великодушное…

— Наверное, круто — все знать. И ты обвиняешь меня в том, что я веду себя как господарь? Нужен всего-то замок со рвом — и ты уже средневековый рыцарь. По крайней мере, в твоём воображении.

— То есть там, где это действительно имеет значение…

— Господи, ты ни в чем не умеешь уступать…

Они говорили все громче и быстрее, и на задворках сознания он понимал, что происходит. Они оба были сбиты с толку сексуальным влечением, не знали, как далеко все зайдёт, но Дражайшая Дева Летописеца, он был голоден. Голоден до нее.

И Никс испытывала тоже самое. Ее запах изменился, и Шакал всем своим мужским естеством распознал ее возбуждение… и обязан был что-то с этим сделать.

— …мужчины вроде тебя загоняют нас в рамки, заставляют чувствовать себя неспособными на… — Она замолчала. — Что.

— Продолжай. — Шакал скрестил руки на груди. — С удовольствием понаблюдаю, как ты споришь сама с собой.

— К твоему сведению, ты делал то же самое, Мистер Осуждающий Судья.

Шакал, хмурясь, покачал головой.

— Что, прости? Я не судья.

Никс открыла рот. Закрыла.

— Ты когда-нибудь слышал о мемах?

— Разумеется. Это молчаливые артисты в черно-белых костюмах.

— Это мимы. А мемы… — Она не закончила мысль, а ее запал казалось начал ослабевать. — Ты ничего не знаешь про интернет, да? Социальные сети. «Майкрософт». «Эпл».

— Последнее — это фрукт, которого мне очень не хватает. А что до остального, боюсь, я в недоумении. — Они смотрели какое-то время друг на друга, и Шакал знал, что она думала о его нехватке знаний о современном мире. — Прекрати, прямо сейчас. Не смей жалеть меня из-за этого. Мне не нужна твоя жалость.

Никс снова посмотрела на бурлящую воду.

— Просто не могу представить каково это — провести здесь столько времени.

Шакал выругался себе под нос.

— Я много пропустил?

— За сто лет — да, много. — Она прокашлялась. Посмотрела на него. — Кстати, ничего, если я буду звать тебя Шаком? А то Шакал — мне неудобно.

Он улыбнулся.

— Зови меня как пожелаешь.

— Даже неприличным словом.

— Ты будешь не первой.

— В это я могу поверить.

Он понял, что хочет улыбнуться.

— Скажи, что бы ты выбрала?

— Из книги бранных слов? — Никс серьезно посмотрела на него. — Думаю, что предпочла бы называть тебя… твердолобым шовинистским архаистическим громилой.

Шакал моргнул пару раз.

— Не думаю, что это бранные слова. И не совсем понял пассаж про шовинистичность и архаичность.

Склонив голову, Никс спрятала улыбку, которую он так хотел видеть.

— Кажется, во мне больше леди, чем я думала. Дебилоид и мудо-трутень — это мой максимум.

— Мудо-трутень? Это что?

— Не знаю, но вряд ли что-то хорошее.

Они снова замолчали, и напряжение исчезло… но не притяжение. И потому Шакал не мог не сказать:

— Я бы поцеловал тебя сейчас, если это не оскорбит тебя.

Глава 14

Из уважения ко всему рациональному, Никс пыталась придумать ответ на вопрос о поцелуе, обратившись к своей памяти. По части «Нетфликса» и «Спотифай».

Эмма Томпсон в «Чувствах и чувствительности» сказала: «Обуздай свои похотливые мысли, животное».

Эмма Стоун в «Зомбиленде»: «Только через твой труп».

Джулия Робертс в «Красотке»: «Большая ошибка. Огромная».

Карди Би в любой ситуации: «Я тебя умоляю!».

Подошла бы любая фраза. А по несчастью, из ее рта скорее вылетят слова Дженнифер Лоуренс: «Я вызываюсь добровольцем!».

Восемь часов, подумала Никс. Так сказал тот джентльмен в тюремной робе? Может, десять.

Поэтому они не скоро с Шаком смогут отправиться к Стене.

И разговоры сильно переоценивают, разве нет?

— Я сама тебя поцелую, — пробормотала она. — Спасибо за разрешение.

С этими словами Никс сократила расстояние между ними. И ощутив мягкость его губ, она сильно удивилась этому, что было крайне странно. Все губы мягкие, даже если их обладатель отличается большим, мощным телом. И, вот неожиданность: несмотря на его очевидное возбуждение, Шак не набросился на нее. Нет, он не сдвинулся с места, опираясь на гладкую скалу, а позволил ей задать темп и изучать его… наслаждаться им.

Склонил голову, Никс углубила поцелуй, скользнув языком по его нижней губе. Потом запустила язык в его рот.

Дрожь в его теле возбуждала. То, как у него перехватывало дыхание, заводило не по-детски. А его вкус и запах…

Шак резко отстранился, его сияющие голубые глаза встретили ее взгляд. Его лицо раскраснелось, вены выступили на шее, словно он сдерживал себя.

— Ты не разочаровываешь, — выдохнул он хрипло. — Нисколько.

Тогда он схватил ее и прижал к своей груди. Он целовал ее иначе. Его поцелуй был не дразнящим. Это была не ласка губ. Нежное, мягкое изучение, прелюдия к страсти.

Он был полноценным, крайне возбужденным вампиром, и он брал, что хотел, сжав в руках ее предплечья, жестко сминая ее губы своими, он пленял… владел. И Никс сказала себе, что ощущала все так остро, потому что ее чувства подогревал адреналин от нахождения в этой странной опасной тюрьме.