Шаг во тьму. Дилогия

— И не буду пробовать! И тебе не дам! — Виктор шлепнул ладонями по столу. Шумно, раздраженно фыркнул в сторону. Заговорил спокойнее: — Нет, сегодня соваться туда больше не будем… И так уже дважды проехался у них на виду — я не знаю, ездит тут вообще кто‑то кроме этой чертовой суки?.. Боюсь, та очкастая грымза уже настороже. И если еще что‑то — как бы не звякнули в один милый поселок, как бы не понеслись сюда бравые ребята в пурпурных ошейниках…

— Ну так, может, вообще туда не лезть? — предложил я. — Действительно, опасно же… Вообще никуда не лезть. Уехать куда‑нибудь на Чукотку и тихо жить на берегу моря, пореже выбираясь в ближайшие деревни…

— Не умничай, Храмовник. Думаешь, они возьмут да и нагрянут сюда всем табуном, чтобы нас отпугнуть?.. Одна ошибка — и охотиться будут уже на нас. Все будет тихо, очень тихо… пока чья‑то костлявая рука не возьмет тебя за задницу. И вот тогда рыпаться будет уже поздно.

— Да ну? — Я покачал головой. — Они всего лишь люди.

— Они‑то люди… А если сука приедет с ними?

— И что? Один раз я уже…

— А то! Это ты всегда приходил к ним, а не они к тебе! Это ты всегда атаковал первым! Ты подползал к беззащитной заднице! А теперь подползать будут к твоей. С чего ты взял, что знаешь все их фокусы? Ты знаешь только то, как надо подкрадываться к ним, когда эти суки тебя не ждут, а возомнил, будто знаешь все их повадки и подходцы! А что, если она тоже знает, как надо подкрадываться к таким, как мы?.. Незаметно?.. Если нас заметят, а мы этого не почувствуем? С чего ты взял, что она примчится сюда, раскинувшись во все стороны изо всех сил воющей воронкой, тупо обшаривая все и вся?..

— Я ее по‑любому почувствую.

— Уверен? С чего бы это?

— Уверен. Я вторую неделю живу бок о бок с такой же сукой… целой и невредимой.

— Целой‑то целой. Но такой же? Ой ли? Ну да допустим. И может быть, ты почувствуешь. Может быть, и я ее почувствую… А Катька? Катька почувствует ее, если она будет обшаривать тихонько, едва‑едва?

Катя уставилась на свои руки. Крутила серебряное колечко на пальце. Вспыхивали и гасли огоньки чистого света.

— Да и себя не переоценивай, — сказал Виктор. — Мы пытаемся перешагнуть пропасть на ходулях, Храмовник. И тут дергаться не надо. Дернешься — и привет… Спокойно, Храмовник. Спешкой тут только все испортишь.

— Следующей ночью новолуние, — сказал я. — Мальчика она будет забирать сегодня. Уже этой ночью.

— Под утро… — пробормотала Катя.

— И что? — сказал Виктор. — Ну будет забирать. Ну приедет… И что дальше‑то? Головы теперь в петлю совать, что ли? Как приедет, так и уедет. Через месяц возьмем.

Какой, к дьяволу, месяц!

— Я…

Я закусил губу.

Я вдруг понял, что если скажу про руку, тогда Виктор точно не пойдет.

А что, если у меня начнется приступ в самый неподходящий момент? Что, если я не выдержу и завою от боли, пока мы будем ждать в засаде? Да просто свалюсь и сдохну, когда эта дрянь внезапно прихватит не нервы в руке, а в сердце, в легких или в голове? В тот самый миг, когда надо будет начинать атаку, выбивая наш ритм? В тот миг, когда он бросится вперед, рассчитывая на меня…

Что тогда?

Нет, он не пойдет. Ни за что. Даже если пойдет Катька. Одно дело — перешагивать через пропасть на ходулях, и совсем другое — если ходули еще и треснувшие.

— Ничего, — сказал Виктор. — Не в этот раз, так в следующий. Сообразим. Тихонько, не спеша сообразим. До следующего месяца что‑нибудь придумаем.

— Через месяц может быть снег, — сказал я.

Катя передернула плечами и поморщилась. Кивнула.

Ага… В отличие от Виктора, она‑то охотничья душа. Она‑то хорошо знает, как погано бывает со снегом. И следы на нем, и ночью словно освещено всюду из‑за него…

— Значит, подождем еще месяц! До весны будем ждать, если потребуется! Нам спешить некуда. Там их почти полсотни. Сорок детей — это ей на четыре года хватит… и наверняка еще будут новеньких подвозить. Эта сука здесь крепко устроилась, ни хрена не боится.

— А чего ей бояться? — сказала Катя, по‑прежнему не поднимая глаз. По‑прежнему крутя кольцо на пальце.

Виктор возил по скатерти вилку. Щелчками гонял ее зубцы из стороны в сторону.

— На четыре года?.. — повторил я. — На четыре года хватит? А может, ты ей еще и сам новеньких ребят будешь сюда подвозить, а?.. Чтобы надольше хватило! Чтобы ей всегда было кого отсюда увезти! Чтобы она тут…

— Влад… — вскинула глаза Катя.

— …и через четыре года точно была! Пока ты вокруг ползать будешь и на нее любоваться!

— Все сказал? — спросил Виктор.

Я раздраженно выдохнул, оскалившись. Но заставил себя успокоиться.

— Каждый месяц она будет увозить отсюда по мальчишке, — сказал я. — Каждые четыре недели! По мальчишке!

— Какое‑то время, — холодно поправил Виктор. — Да, будет. Но не вечно. А если мы тут вляпаемся, вот тогда да, уже каждый месяц! Каждый гребаный месяц! Отныне и во веки веков!

— Старик бы взял ее сегодня. Сразу. Не давая увезти ни одного.

Виктор поморщился: