Шабаш Найтингейл

Конная процессия баронов и баронесс, сопровождаемая рыцарями, наконец медленно двинулась вперед. Вцепившись обеими руками в седло, Деметра взмолилась еще не существующим богам. Она с испугом оглянулась, надеясь увидеть успокаивающую улыбку Ноэлин, глядящей им вслед, но вместо нее заметила плетущегося в самом конце Тристана Найтингейла на своем ослике. Леди уже вернулись обратно в большой зал.

Скоро процессия спустилась с холма, и лес приветствовал ее прохладой, приятной после яркого солнца. Высокие деревья, обрамленные зелеными листьями, образовывали купол над головами, пропуская лишь редкие лучи света. Мерин, выбранный Дорианом, и вправду оказался кротким и послушным. Деми, постепенно приноравливавшейся к поездке, в какой-то момент даже показалось, что она и сама была бы не прочь, в кои-то веки, выучиться ездить верхом.

Под копытами мягко пружинил лесной мох и выбивался мелкий камень. Дорога, по которой они ехали, была уже вполне знакома и очень живописна. Следуя за шепотом листвы, покачивающейся на ветру, и пением птиц, она вывела процессию прямиком к деревне.

Пришпорив коней, рыцари устремились вперед, чтобы предупредить жителей. И только завидя их, люди предпочли вернуться в свои скромные дома и больше не высовываться – проблемы аристократов сулили еще большие проблемы им, и простые чародеи и колдуны боялись короля куда сильнее.

Через несколько мгновений вся главная площадь деревушки оказалась заполнена гостями из Гвиллион-холла.

Дориан привязал мерина возле постоялого двора. Он как раз помогал спуститься Деметре, когда она случайно подслушала разговор между Абатисом Монтекью и Тристаном Найтингейлом, остановившимися неподалеку.

– …Или ты, ублюдок, меня научишь, или… – гневно шептал Абатис, нависая над субтильным юношей-шутом.

Тристан что-то ему тихо ответил и тут же получил крепкую затрещину. Бубенчики на его шутовском колпаке печально звякнули.

– Ежели так, поступим иначе, – прошипел Абатис, хватая Тристана за шкирку. – И только попробуй ослушаться меня, мелкая крыса…

Держа его за воротник крепкой рукой, барон Абатис Монтекью буквально выволок шута на центр площади, которую уже обступали со всех сторон созванные им маги и волшебники. Деми заметила испуганный взгляд Элизабет Старлинг – она что-то торопливо шептала Хэллу Рейвену. И даже Абатис обратил на это внимание, как-то странно на них зыркнув.

Деметра поняла, отчего эти двое беспокоились. Если Абатис собирался использовать какие-то сложные чары прямо сейчас, явить то самое чудо, требуемое шабашем для признания его королем… то все планы Хэлла и Элизабет мгновенно рухнут.

На деле все оказалось немного иначе.

– Гости Гвиллион-холла! Всем вам известно, на что именно я намереваюсь претендовать на шабаше, – громогласно начал Абатис Монтекью, не выпуская из руки воротник несчастного шута. – Однако время для демонстрации моих сил еще не пришло. Зато могу наглядно показать вам, чему я способен обучить даже самых жалких из нашего племени! Давай, дурак, удиви нас всех!

Со всей силы Абатис толкнул Тристана в спину, и тот, не удержавшись, рухнул на колени на пыльную землю. Шутовской колпак слетел с его головы, и серебристые волосы тут же растрепались на ветру.

Он не торопился подниматься. Среди зрителей послышались громкий шепот и смешки.

– Ты, дьявольское отродье, – выпалил барон, со всего размаха залепляя ему новую пощечину. – Не смей меня позорить!

Юноша приподнял голову, и Деми увидела, как в его глазах на секунду мелькнули слезы унижения. Она повернулась к Дориану, готовая выбежать вперед и помочь ему, но охотник лишь покачал головой и сильнее сжал ее руку.

Не собирались помогать ему и другие представители знати. Элизабет и Хэлл глядели на площадь с видимым отвращением на лицах – они тоже не могли позволить себе вмешаться.

Кое-как Тристан встал на ноги, смахнул со лба мешавшие ему волосы и повернулся лицом к мосту. Когда он поднял руки, весь остров содрогнулся.

Все началось как землетрясение, хорошо знакомое двум жителям погибшего Нью-Авалона: откуда-то из-под земли пришел страшный гул, и невидимая вибрация прокатилась сильной волной, заставившей головы закружиться, а ноги – будто бы потерять опору.

И тогда послышался страшный треск. Сначала никто не понял, откуда он исходил, но затем кто-то вдруг закричал, указывая на мост.

Глубокая трещина прошла ровно посередине и углублялась с каждым новым мгновением. Остров отделялся от Англии, выходя в открытое и бескрайнее море.

Отдаляясь дальше от берега, он становился похожим на самого себя на старых картах. А каменный мост… от которого теперь остались две неровные половины, больше напоминал тот самый «мост», затерянный в лесной чаще.

Так по-настоящему и начинался Нью-Авалон. Все происходило на их глазах…