Ш из Б 2 (СИ)

Вот здесь им и прилетело. Черт его знает, откуда взялась эта проклятая зенитка, почему ее проглядели Валиев с Рыжковым. Только саданула она по машине Куприянова в упор. Метко саданула. Так, что по фюзеляжу «ила» ручьем потекло масло и бензин. И белый дым почти сразу показался, потянулся следом. Еще пара минут и полыхнет. А пробитый мотор вот-вот заглохнет. И ясно, как божий день, что назад, к своему аэродрому Николай ни за что не дотянет. Прыгать? Куда, под ними немецкие позиции. И там злющие как черти фрицы, которых они только что яростно штурмовали. Разорвут на куски на месте.

— «Ястреб-5», отворачивай, тяни, сколько сможешь, мы прикроем! — экспат прижал рукой ларингофон. — Тяни, Колька! «Маленькие», задержите «фоккеры», дайте немного времени.

— Не мельтеши, командир, — устало отозвался спустя несколько секунд Куприянов. — Валите уже домой, мы прикроем.

— Как?!

— Каком кверху, — невесело хохотнул товарищ. Он решительно развернул подраненный штурмовик в сторону гитлеровских позиций. — Вы там того…не горюйте сильно. Когда-нибудь еще вместе полетаем. Прощайте, братцы!

— Колька!!!

Что за ерунда, почему вдруг зрение подвело, все расплывается перед глазами. Григорий не сразу сообразил, что это слезы. Но даже сквозь них он увидел, как занявшаяся пламенем машина стремительно несется вниз. Вот она чуть-чуть выровнялась, а потом направилась прямо на позиции гитлеровских зенитчиков. Оттуда врассыпную, словно тараканы из-под тапка, кинулись в разные стороны солдаты в серых мундирах. Но поздно, слишком поздно они поняли, что задумал летчик подбитого «ила». Горящий краснозвездный самолет врезался в штабеля снарядов и все разом утонуло в огне и дыме.

Глава 27

— Гриш, ты бы закусывал, — Таисия жалостливо вздохнула и пододвинула тарелку с наваристым борщом поближе к экспату. — Остынет ведь. А я тебе потом еще вермишель с котлетами принесу. Поешь! Не хочешь котлеты, у нас вишня спелая есть. Бойцы из БАО где-то целый бачок нарвали, давай сбегаю?

— Так я и не пью почти, чего тут закусывать? — возразил Дивин. Поглядел с недоумением на пустой стакан, который, оказывается, держал все это время в руке, и небрежно поставил его на неровную поверхность грубо сколоченного на скорую руку деревянного стола. В летной столовой — длинные некрашеные столы и такие же длинные скамьи под навесом из маскировочной сети — уже никого не осталось. Где-то поодаль, за пределами неровного круга от слабеньких лампочек, испускающих тусклый красноватый свет, невидимый повар гремел у своей полевой кухни чашками-плошками. — Я ж только законные наркомовские сто грамм употребил. Так право имею.

— Да я и не спорю, — опять вздохнула девушка. — И понимаю все.

— Слушай, а что это за песню вы тут вчера вечером пели? — спросил неожиданно экспат. — Что-то про Днепр?

— Про Днепр? — задумалась Таисия, припоминая. — А, это одна из девочек наших в отпуске была, услышала где-то и слова записала. Хорошая песня, правда? Поэт товарищ Долматовский сочинил.

— Споешь? — попросил Григорий.

— Да ну, — смутилась девушка. — У меня голос слабый. В компании с другими еще ничего, а одна даже пробовать не стану.

— А тебе вон, Шварц подпоет, — улыбнулся Дивин. Он уже давно заметил кота, который шарился в траве неподалеку. Услышав свое имя, питомец на секунду замер, а потом все-таки вышел к людям, гордо распушив хвост. Примерился, запрыгнул на скамью рядом с хозяином и ткнулся ему в бок лобастой головой. Дескать, чего надо?

— Ой, я ему сейчас чего-нибудь вкусненького принесу, — всполошилась Таисия.

— Сиди, — придержал ее за руку экспат. — Хватит его закармливать. И так уже сам поперек себя шире стал. Шварц возмущенно мявкнул. — Я тебе поспорю! — Григорий ловко ухватил шерстяного наглеца за шкирку. — Разом хвоста накручу! — Кот прикрыл глаза и обреченно обмяк, демонстрируя покорность злодейке-судьбе.

— Не надо, отпусти, ему же больно! — начала причитать девушка. Шварц жалобно мурлыкнул.

— Аферист! — отбросил мнимого страдальца Дивин и брезгливо вытер ладонь о штаны. — Нашла, кого жалеть. Эта скотина даже у Карпухина умудряется за обедом что-нибудь выпросить, представляешь? Слушай, правда, давай споем что-нибудь? Душа не на месте.

— О Куприянове думаешь?

Экспат помолчал, а потом скрипнул зубами.

— И о Кольке, конечно. Просто…ты знаешь, вот сколько смотрю со стороны, а все равно привыкнуть никак не могу. Адъютант эскадрильи приходит, вещи сбитых летчиков собирает, а после некоторых ребят вообще ничего не остается — ни писем, ни фотографий. Получается, все, чем они владели, с ними и сгорело. Будто и не было человека. Даже родным отправить нечего.

— Но ты же письма домой пишешь, — робко сказала Таисия. — Я видела, всегда пишешь. Зубами, правда, так страшно скрежещешь.

— Пишу, — мотнул согласно обгорелым чубчиком Дивин. — Я тебе никогда не рассказывал, что именно пишу? Нет? А, тогда слушай. Когда есть повод рассказать о последнем героическом бое товарища, тогда проблем нет. А как быть, когда ничего славного и запоминающегося в смерти не найди, хоть обыщись?