Ш.А.Х. и М.А.Т. или иномирянка в дураках

Нежная улыбка, едва проявлялась на его губах, но искрящий взгляд говорил мне куда больше. В нём было восхищение, и что-то ещё. Что-то тёмное и запретное.

Взгляд невольно вернулся к его губам, которые сотни раз меня так жадно целовали в видениях, отнимая дыхание, что я ощутила желание повторить это. Повторять снова и снова, пока не потемнеет в глазах от накрывающих чувств.

Губы, которые я с таким интересом рассматривала, стали улыбаться чуть насмешливей, будто говоря: я знаю, о чем ты думаешь… К лицу мгновенно подступила удушливая волна стыда, и я вернула взгляд к потемневшим, чуть прищуренным глазам, обладатель которых определённо сейчас что-то просчитывал. Оставалось надеяться, что краснота щек не так заметна, как я себе это представляю.

Воздух рядом со мной прочертило синей искрой, открывая портал в неизвестное пространство. Евангелион медленно подошел ко мне и протянул руку, которую я брать не торопилась, абсолютно точно зная, что сейчас произойдёт. И нет, вовсе не мои тайные желания обретут реальность. Просто я добралась до цели. До одной из тех целей, к которым стремилась, а именно узнать правду. Узнать, как именно и почему я оказалась на Земле под его опекунством и ненастоящей матерью. И кто, собственно, та, что дала мне жизнь девятнадцать лет назад. Жива ли она?

Судорожно выдохнув, я вложила пальчики в предложенную ладонь, получила улыбку и шагнула вместе с Женей в портал, приведший нас в огромный, больше прежнего, зал с красной ковровой дорожкой, в конце которой возвышался пьедестал с величественным троном. Мы не остановились, а медленно направились к нему, и я попутно рассматривала помещение, в котором было много света, благодаря нескольким огромным окном в пять человеческих ростов, и воздуха, проникающего сквозь небольшие окна под потолком.

Примечательным было и то, что Женя не торопился отпускать мою ладонь, благодаря чему я чувствовала его напряжение, несмотря на то, что лицо его выражало абсолютное спокойствие. А это значит, что он борется со своими внутренними демонами, которые ему не дают принять какое-то очень важное решение.

Когда мы подошли к трону, он зачем-то усадил меня на него, а сам встал за спиной, вынуждая обернуться через плечо. Улыбнулся, будто видел что-то невероятно знакомое, и положил руку на спинку трона.

— Тебе определённо идёт сидеть здесь.

И я растерялась! Растерялась от странного чувства, которое кольнуло что-то очень глубоко в душе. Знакомое, теплое ощущение, скользнувшее теплым лучиком солнца в груди, наполнившее это мгновение чем-то волшебным и таким дорогим сердцу.

Евангелион понимающе усмехнулся, и эта усмешка была больше горькой, чем насмешливой.

— Её звали Властамира Великая, мату маи. — и на этом он умолк, явно ожидая моей реакции, судя по тому, как жадно впился его взгляд в моё лицо.

— Ну-у-у-у. — Нервно протянула я, вытирая вдруг ставшие влажными ладони о штаны. — Спасибо, кэп. — Как звали королеву четвёртого королевства мне итак известно.

— Нет, Вась. — Вновь усмехнулся он. — Так звали твою мать. Властамира Дарганир. Великая.

Хорошо, что я сидела.

Это же как обухом по голове в самый неожиданный момент, когда всё, вроде бы, хорошо и ничего не предвещает, так сказать. Почему-то захотелось сказать, что это не может быть правдой, но не верить Евгеше у меня причин не было, такой ответ многое объяснял, от нашего побега на землю, до… а собственно до чего? Какова причина побега? Зачем нужно было скрывать наследницу?

— Ну, теперь мне хотя бы понятна реакция начальника Мальдиреза на названную мной фамилию, — выдохнула я. — Но вот последующая фраза “…Вы не выживете и двух дней” мне не ясна. И кто же тот самоубийца, который может поднять на меня руку? И, собственно, зачем ему это?

Евангелион молчал, понимая, что вопросы риторические. Нет, я потребую на них ответа, но сейчас выданная порция информации укладывается в голове.

Я отвела взгляд и нервно хихикнула, вспоминая, о чем нам ещё недавно вещал учитель по поводу королевской личности, спасшей свою страну ценой собственной жизни. И что-то не было там ничего сказано о наследницах, отправленных в другой мир. Да и Кот, когда рассказывал о Великой с её способностями не упоминал об этом.

Надо же. Моя мать была Великой. Женщиной, что положила жизнь на защиту тех, кто это не особо-то оценил. Открыла новые возможности для тех, кто желал в корне изменить свою жизнь, уйти от прежнего существования в обществе и обрести себя среди новой расы, способной дать значительный отпор врагу.

Неожиданно поняла, что в моей груди смоляной горечью растекается обида и понимание:

— Она могла уйти с нами! — Восклицание получилось сухим и хриплым.

Я вновь подняла взгляд и наткнулась на всё ту же горькую усмешку.

— Могла. Но предпочла защитить свою “родину”.

Боль. В каждом слове боль и чувство вины. Пожалуй, Женя ещё никогда не был со мной так откровенен, и я поняла, что хочу знать всё. Всё, что причиняло ему эту боль. Всё, чем он мучился.

Села удобнее на троне, облокотившись на подлокотник трона и воззрилась внимательным взглядом на единственно-доступный источник информации.