Сгусток Отроков

«Нет. Я охраняю. Даже во сне. Спи»

Чернила тату, как змея под кожей зашивелились. Поползли от плеча к шее, к глазам, а затем через спину к паховой области. Колит.

День тринадцатый

Границы между сном и явью почти стёрты. Ощущения притупляются, и даже боль становится привычным фоном. Лица друзей в памяти то всплывают отчётливо, то расплываются до неузнаваемости. Прошлое и настоящее сплетаются в безмолвное полотно.

Жора — шумный, жизнерадостный, хотя и не особо полезный. Приходит он обычно в самые знойные часы дня, когда я уже изнемогаю от жажды. Жора рассказывает анекдоты, вспоминает какие-то былые пьяные застолья, пытается рассмешить. Он никогда не приносит ничего существенного, но его смех, пусть и надрывный, даёт возможность хоть ненадолго выдохнуть морально.

«Кто ты?»

«Минотавр. Ты меня так называешь.»

«Почему не говорил со мной до сих пор?»

«Ты убегал. Ты не слушал.»

«Кто ты?»

«Я уже отвечал.»

«На самом деле, что за существо, что ты можешь, откуда?»

«Я далекое эхо старых эпох. Как твой друг говорил, биокод. Я в твоем теле. В твоей натуре. В твоих воспоминаниях. Все былые времена — это я.»

«А я — это ты, ты это я»

«Верно»

День четырнадцатый

Взгляд затуманен, а разум скользит между полуистиной и иллюзией. Каждый глоток воды — подвиг, каждая минута — испытание. Мир вокруг теряет чёткие очертания, оставляя лишь ощущение безысходности и отдалённого мерцания надежды.

Лея — спокойна и ласкова. Её голос звучит мягко, словно она хочет убаюкать меня. С ней мы говорим о семейных ценностях, о доме, о том, кто ждёт меня по ту сторону этой пустыни из жажды. Лея не предлагает стратегий, не шутит, не философствует — она просто напоминает о том, что в мире есть тепло родных рук и объятий. В те моменты я чувствую, что не всё сводится к выживанию; есть ещё что-то прекрасное, к чему стоит вернуться.

Люк — Его появление редкое, и каждый раз оно сопровождается чувством приближающейся развязки. Не уговаривает, не утешает и не жалеет. Он говорит о необходимости действовать, о неизбежности выбора — или я найду выход, или время меня сломает. Приносит уверенность, что что-то должно измениться. При его уходе остаётся ясность: впереди важный шаг, нужно идти дальше, несмотря ни на что.

«Это сегодня. Это было сегодня.»

«Да»

«Ты считал эти дни. Четырнадцать. Верно?»

«Да. Я рад тебе все напомнить. А теперь спи. Завтра последний твой день. И мы обретаем свободу — по твоей воли и методу.»

«Не упросишь меня разорвать эти оковы и вырваться прочь?»

«Уже нет смысла. Просто спи.»

«Я боюсь, опять приснится этот бесконечный ужас из испытаний»

«Спи. Я защищу. Тебе нужно было лишь попросить»

«Сладких снов.»

«Спи.»

Татуировка греет в ночи и в дожде. Минотавр охраняет мой сон. Я засыпаю.

День пятнадцатый

Каждая минута тянется бесконечно. Воспоминания и настоящее сливаются, невозможно определить границы между ними. Визиты стали редкими, но каждое присутствие друзей — как последний глоток свежего воздуха перед новым штормом боли. Горная долина кажется всё более мрачной, а неоновые огни баров — далеким миражом надежды. Силы постепенно покидают тело, каждая клетка отдаётся истощению. Мысли становятся всё более спутанными, реальность кажется зыбкой. Звуки природы вокруг превращаются в гулкие эхо страхов и сомнений. С каждой минутой всё труднее сохранять рассудок, а тело — бороться с бесконечным истощением.

В последний день испытания жена приходит снова через огромные ворота. Её лицо искажено отчаянием, но в глазах всё ещё горит искра любви. Она держит руку, ощущается тепло, прорывающее холодные цепи одиночества. Слова кажутся далекими, как эхо, но всё ещё резонируют: «Ты сильнее, ты справишься». Однако эти слова не могут полностью остановить погружение в бездну. Её присутствие утешает и одновременно болезненно напоминает о том, что надежда всё ещё существует.