Эллей — чуть пободрее, но повреждённый Единством. Мы с ним восстанавливаем речь, словно учимся заново произносить слова, строить фразы. Я осознаю, что язык — это не просто средство общения, а способ не дать мозгу застопориться в оцепенении. Вместе мы повторяем странные словесные упражнения, жонглируем смыслами и интонациями. Эллей помогает мне не утратить связь с мыслью, с разумом, с самим собой. Его присутствие — это ежедневная тренировка ума, столь же важная, как и глоток воды.
День восьмой
Мышцы ноют без передышки, каждое движение — подвиг. Визиты друзей становятся всё более редкими, тишина — постоянным фоном. Глаза ищут хоть малейший признак перемен, но вокруг лишь однообразная картина гор и неонового далёкого огня.
Афоня — всегда появляется под вечер, когда солнце начинает клониться к горизонту. Он не торопится, словно проверяет моё терпение. С ним мы много говорим о смысле происходящего — о том, почему я здесь и насколько важны эти испытания. Афоня не предлагает помощи в прямом смысле, не пытается тащить провизию или воду, но его рассуждения о человеческой природе и стойкости духа иногда укрепляют мою решимость продолжать.
День девятый
Время словно растягивается, мысли застревают в пустоте. Чувство голода перемешивается с жаждой, а тело ослабевает. Даже смех друзей звучит отдалённо, как напоминание о другом мире. Память начинает искажаться, смешивая сны и реальность.
Рой — практичен. Он смотрит на меня оценивающе, как на солдата, который должен пройти полосу препятствий. В его словах звучат отголоски давней выучки: как экономить силы, как делать минимальные глотки, чтобы смочить горло, как стараться не думать о жажде. Его советы порой резки, но полезны. Он говорит, что жизнь — это борьба, и если я не справлюсь, то упущу что-то важное. После его визитов у меня часто чёткий план на ближайшие часы.
Жжет. Очень жжет дрянное тату.
День десятый
Первые признаки галлюцинаций начинают проявляться. Тени от скал танцуют на стенах сознания, лица близких становятся размытыми и искаженными. Связь с реальностью ослабевает, дни подсчитываются как бесконечный круговорот мыслей. Время теряет смысл, а воспоминания смешиваются с настоящим, создавая калейдоскоп эмоций и образов. Забытые моменты из прошлого оживают, заставляя переживать каждую радость и боль заново. Ветер приносит запахи дикой природы, смешанные с едким ароматом дождевой воды, создавая ощущение затерянности во времени и пространстве. В моменты ясности ощущается полная изоляция, словно мир вокруг растворяется в тени безысходности.
Арсений — странный мальчик. Он приходит внезапно, почти бесшумно, но не так часто, как остальные. Когда он рядом, появляется ощущение, будто я часть чего-то большего, словно он приносит с собой эхо целого мира. Мы не слишком много говорим, но его присутствие напоминает о том, что я не одинок в этой пустоши; он как отражение общего гудения жизни, роящегося где-то за невидимыми границами моего заточения.
День одиннадцатый
Хрупкие границы сознания дрожат. Голос друга звучит искажённо, словно проходит сквозь толщу воды. Боль уже не удивляет, а воспринимается как неизбежный ритм существования. Воспоминания осыпаются, словно песок сквозь пальцы.
Астер — рационалист. С ней мы обсуждаем строение скал, возможные пути побега, эффективность разных методов сбора конденсата из воздуха. Она не слишком сочувствует, скорее ищет задачу для решения. Иногда у меня ощущение, что я — ее эксперимент. Она предлагает схемы, графики и расписания, но не всегда они осуществимы. И всё же, аналитический подход заставляет задуматься. И напрячь извилины. А это сейчас — очень полезно.
День двенадцатый
Реальность плавится в игре теней и света. Каждый звук отдаётся эхом, каждое слово — ломкое и ненадёжное. Ослабшее тело просит покоя, но покой обманчив. Мысли блуждают в круговороте прошлого и настоящего.
Шелдон — приносит звуки звёздных историй. Он как странник, заглядывающий из иных миров. Когда он здесь, я забываю о сухости губ, о царапающем горло воздухе. Рассказывает о неведомых созвездиях, о далеких планетах, где вода льётся рекой. Его присутствие — иллюзорный оазис. Я понимаю, что это лишь сказки, но они так хорошо отвлекают, что после его ухода в душе остаётся тонкая нить надежды.