Сфинксы северных ворот

Деревья, обвитые плющом вплоть до крон, возвышались на обочинах, как исполинские храмовые колонны. Апрельский день кончался, клонящееся над полями солнце брызнуло поверх парковой ограды оранжево-алой россыпью лучей. На одной из лужаек горел костер. Хлопотавшая вокруг него Жанна подгребла к огню веерными граблями отсыревшие листья, и тут же повалил густой белый дым. Солнечные лучи, косо проходившие сквозь него, становились настолько материальными, что хотелось вытянуть руку и схватить их. Жанна, искоса взглянув на гостью пронзительно голубыми глазами, оставила свое занятие и, что-то проворчав, нагнулась к подбежавшему псу. Казалось, она целиком поглощена извлечением репьев из его шерсти, но, когда, миновав ее, Александра оглянулась, чтобы еще раз оценить дымно-световой эффект, обнаружила, что Жанна цепко следит за ней. Художнице отчего-то сделалось не по себе.

А Симона между тем вела ее вглубь парка, который в самом деле оказался очень велик. В порядок привели лишь центральную его часть, прилегающую к развалинам замка. Здесь были заново проложены аллеи и дорожки, подстрижены лужайки, уничтожена поросль молодых кустарников и деревьев. Тянувшиеся дальше обитаемых зон «настоящие джунгли», о которых упоминал Дидье, также были прорезаны дорожками, вероятно сделанными в целях разведки, но являли собой картины самого безрадостного запустения. О том, что эта часть парка являлась созданием человеческих рук, уже нельзя было догадаться. Огромные старые деревья окружал густой подлесок. Кустарники разрослись так, что представляли собой непроходимую стену. Повсюду — огромные сломанные сухие ветки, сгнившие пни, груды валежника, печальные следы прошедших без попечения садовника долгих лет…

Вдруг дорожка, словно наугад блуждающая в чаще, сделала поворот, и Александра ахнула, увидев прямо перед собой идеально круглую расчищенную поляну с подстриженной травой. В центре поляны возвышалась старинная беседка. Ее купол был выполнен в виде каменной раковины, опрокинутой чашей вниз. По бокам беседки в траве мирно возлежали каменные фигуры сфинксов — точные копии тех, которые Александра видела у ворот «Дома полковника».

Не сдержав нового возгласа изумления и опередив замешкавшуюся хозяйку, художница быстро пошла вперед.

— Но здесь чудесно! Совсем нетронутый уголок! И как он сохранился?

— Наверное, сохранился он потому, что тут нечего было грабить, — ответила Симона, неторопливо идя следом. — Хотя восставшие могли ведь просто все перебить в порыве гнева… Я предполагаю, в эту часть парка погромщики попросту не забирались, они предпочитали расправляться с замком. Ну а через несколько лет сорняки так забили все боковые аллеи и дорожки, что сюда и ходу не стало. Они и сейчас в парке главные хозяева… Если бы вы видели, какой тут рос отличный, жирный камыш, прямо посреди лужайки… — Симона иронично рассмеялась. — А сама беседка, когда мы ее обнаружили, стояла на болоте, очень романтично выглядело… Впрочем, сейчас тоже ничего!

Войдя вслед за Александрой в беседку, она опустилась на каменную скамью, испещренную багровыми узорами мха, образовавшими ажурное бархатное покрывало на растрескавшемся холодном песчанике. Александра последовала ее примеру. С минуту женщины молчали, прислушиваясь к стихающему птичьему гомону. Он словно утекал вглубь чащи, вслед за гаснущим солнцем.

— Быть может, и было привидение! — неожиданно сказала Симона, облокотившись на перила и вглядываясь в темный парк. Она словно обращалась не к спутнице, а к замершим деревьям.

— Вы так считаете? — У Александры упало сердце. Она отчего-то склонна была доверять этой женщине, о которой еще ничего не знала, но которая, между тем, в силу множества мелких причин, казалась ей симпатичной. — Вам говорил о привидении Дидье?

— Нет, как раз Дидье ничего об этом и не говорил…

Женщина обхватила себя за локти, словно ей внезапно сделалось зябко. Из парка в самом деле тянуло ночной свежестью. Неподалеку, в тени опушки, слышалось сонное журчание текущей воды: там работали осушающие лужайку дренажные канавы, предположила Александра. Но художница была уверена, что хозяйка усадьбы содрогнулась не от сырости. Подавшись вперед, слегка перегнувшись через перила, та всматривалась в глубину запущенного парка, словно ожидая чего-то, что придет оттуда. Глядя на нее, Александра также невольно поежилась.

— Сейчас стемнеет, — внезапно охрипнув, произнесла Симона. — Идемте в дом, Пьер, должно быть, скоро встанет. Он никогда не спит подолгу.

Обратный путь женщины проделали в молчании.