Сфинкс

Мисс Роза не занималась теперь живописью. Со времени упомянутого выше разговора она больше не говорила Яну о своей любви, стала внешне холодной, гордой, даже иногда насмешливой; но в глазах то сверкающих пламенем, то тайно плачущих можно было прочесть подавляемое чувство. Она часто скакала верхом по окрестностям до изнеможения, искала сильно действующих развлечений, безумствовала, погружалась в любимые книги; но от съедавшей ее болезни нигде ни в чем не находила лекарства. Яну казалось, что им может быть только разлука; и хотя мисс часто ему повторяла, что он дал слово остаться, он задумал уйти и старался подготовить все к незаметному исчезновению. Картины свои под разными предлогами он постепенно разослал в различные места, и англичанка этому не противилась; вещей у него почти не было, — и однажды вечером незаметно сошел с лестницы с бьющимся сердцем и печалью в душе, так как оставлял за собой страдание. Ему казалось, что никто не знает о его планах бегства, никто его не подозревает в этом. Едва миновал он ворота палаццо, как из окна послышался тихий возглас Розы: Addio.

Он поднял голову вверх.

— Идешь, — ласково промолвила она, — идешь безвозвратно, уходишь от меня! Больше тебя не удерживаю. Будь здоров и более счастлив, чем я.

Окно быстро захлопнулось.

Ян, оставшись один, не знал, что делать: вернуться или убежать?

— Так! — подумал он, — прощается со мной, спокойно, не удерживает; значит, сила этой несчастной страсти уже уменьшилась. Забудет, а воспоминание сотрет время.

Взглянул в окно, вздохнул и ушел.

На окраине города он провел в совершенном одиночестве неделю, с необъяснимой печалью, раздраженный, страдающий. Он чувствовал, что в нем пробуждается какая-то привязанность, раньше не ощущавшаяся; он хотел видеть Розу, хотел к ней вернуться; голова его горела, ее мучили кошмары; спрашивал себя раз сто в день: "Люблю ли я ее теперь?" Может быть уже и любил ее, бедный, но силой воли удерживал себя от возвращения. Так прошло несколько дней, когда раз вечером постучали в его комнатку.

Он узнал голос сэра Артура, и, раньше чем успел закрыть дверь на задвижку, англичанин вошел с ящиком под мышкой, поклонился, поставил его, молча, на стол, вытер пот на лбу, вынул из кармана бумагу и подал ее Яну.

Это было завещание мисс Розы.

— Что это? — вскричал Ян.

— Что? Последняя воля покойной.

— Покойной?

— Да, бросилась в Тибр… — довольно холодно по внешности, промолвил сэр Артур.

— Когда?

— О! Почти неделю тому назад. Не знаете! Не знаете! Вы! Это забавно! Удивительно! Не знаете! Ведь она вам завещала хорошие имения в старой доброй Англии.

— Она! Мне!

— Ну, да! Читайте! — сказал, садясь, сэр Артур. — Читайте-ка; узнаете понемногу обо всем… Что это за клетка! — мимоходом сказал он. — Как мне трудно было вас найти!

Но Ян, погруженный в страдание, которое на минуту как бы лишает человека сознания своего "я" и путает все его мысли, лежал на постели бледный, со сжатыми устами, без чувств.

Сэр Артур довольно неловко вспрыснул ему лицо холодной водой и, встряхивая его, сказал:

— Господин художник! Придите в себя. Лучше было несколько раньше проявить больше чувства. Нам надо поговорить.

Ян, раскрыв глаза, воскликнул:

— Умерла из-за меня!.. — И стал горько плакать.

— Да, умерла и? — за вас, — все так же хладнокровно продолжал сэр Артур, — завещав вам прекрасные имения, унаследованные от матери и тетки. Это хорошо; но кто мне ответит за ее смерть? Я имел одну лишь сестру и любил ее искренно. Да! Я любил ее, хотя молча и тайком, как любят единственное существо, которое привязывает нас к земле. Она меня связывала с Англией. Теперь у меня нет никого. Один из нас должен умереть, — добавил, указывая на ящик, — будем стреляться. Да, будем стреляться на смерть.

Ян задрожал.

— Боишься? — спросил англичанин. — Однако ты должен со мной драться, я сказал. Будем стреляться над гробом Розы, которую я велел похоронить на кладбище св. Каликста, над теми катакомбами, которые, к нашему несчастью, мы вместе посетили. Для того же, чтобы вы не думали, что я хочу вас убить, чтобы отнять наследство после сестры…

— Наследство! Имение! — горько сказал Ян. — Разве вы можете даже говорить об этом теперь?

— Могу говорить, так как очень страдаю и не ломаю комедию, — ответил флегматично англичанин. — Если вас убью, то имения отдам на больницы, верну вашим родственникам, как захочешь. Или послушай. Построю какое-нибудь заведение религиозного воспитания. Безверие убило Розу. Христианка молилась бы, плакала, забыла или страдала, покорившись.

— Вы бы предпочитали, чтобы страдала, но жила? — с горечью спросил Ян.

— Предпочел бы, так как у меня всегда была бы надежда вылечить ее; я бы с ней поехал в Каир, к пирамидам, в Индию; нет страдания, которого не излечили бы время и путешествия. Поверьте мне… Но часы летят, а я должен вас как можно скорее убить. Итак, пойдем.

— Куда?

— На кладбище св. Каликста; на могилу Розы.

— Ночью?

— Тем лучше! Будем стреляться с двух шагов, промахнуться нельзя. Один из нас падет. Бросим жребий на пистолеты: один лишь из них заряжен.