— Конечно, — сказала она и отвернулась к раковине. — Это значит, как бы тебя ни били, ты никогда не сможешь показать другим людям, что ты чувствуешь.
— Ну, не знаю, — сказал он и добавил веселым тоном: — Рубашки дай я постираю. А ты посиди передохни. Если я что-нибудь не так буду делать, ты меня поправишь.
Она села к столу. И ему вспомнилось, как они были у ее родителей: та же бессильная усталость, бессмысленное и жестокое крушение жизни — точно мухи, умирающие в углу.
— Маргарет ведь еще очень молоденькая. Она сама не понимает, чего хочет. И нехорошо, — добавила она, — принуждать ее.
— Но я никогда ее ни к чему не принуждал, мама, — сказал он.
— Да, по ты был слишком уж к ней близок, — сказала она. — У нее возможности не было увидеть кого-нибудь другого. Ты очень многого от нее требовал, пусть она этого и не сознавала. Ну конечно, она начинает сопротивляться. И опирается на кого-нибудь вроде Невила. А в нем много обаяния, этого у него не отнимешь.
— Ну, не думаю, что все настолько уже черно, — сказал он.
— Да, — сказала она. — Наверное.
Она пришла под вечер. Сначала он подумал, что она приехала на автобусе, но потом сообразил, что автобус из города был полчаса назад, и решил, что Стэффорд высадил ее на углу.
Мать спросила, не хочет ли она чаю, и вышла из кухни, закрыв за собой дверь.
Маргарет сидела за столом. Перед ней лежал букет, который она привезла, пальто было аккуратно перекинуто через спинку стула. Колин, когда понял, что мать не вернется, взял чайник с огня и заварил чай.
Она, чуть отпив, поставила чашку. Говорила она о том, как провела лето, про французское побережье, про поездку в Дьепп, про дом подруги, у которой гостила.
Он нашел вазу и поставил в нее цветы.
— Стэффорд еще тут? — спросил он, возвращаясь с цветами к столу.
— По-моему, он уехал вчера, — сказала она.
— А как ты сюда добралась? — спросил он.
— На автобусе. — Она посмотрела на него, потрогала чашку. — Я немножко прошлась.
— По поселку?
— Я поднялась к церкви.
Он стоял у стола и смотрел сверху вниз на ее легкую фигуру, на тонкие черты загоревшего лица, на изящные пальцы, чертящие узоры по краю чашки.
— Может быть, пойдем погуляем? — сказала она.
— Хорошо, — сказал он. — Я сейчас возьму пальто.
Он вышел в коридор. Мать сидела в нижней комнате, выпрямившись, откинув голову, и смотрела в окно. От ее очков отражался свет.
— Мы пойдем погулять, — сказал он.
— Да-да, — сказала она равнодушно, с внезапным отчуждением.
— Я заварил чай.
— Да-да, — сказала она снова.
— Ничего, если ты одна останешься?
— Ничего, — сказала она. — Ты иди, голубчик.
Маргарет ждала у двери. Они пошли через двор.
— Люди здесь бедны по-настоящему, правда? — сказала она, заглядывая в открытые двери.
И вместе с ней он вдруг увидел то, чего сам никогда не замечал: обшарпанные филенки, закопченные стены внутри, темные грязные пятна вокруг выключателей и задвижек, вытоптанную землю и шлак, выщербленные кирпичи, заржавевшие трубы. В прошлом время от времени делались попытки подремонтировать дома: кирпичная кладка кое-где подновлялась, заменялась штукатурка, прокладывались бетонные дорожки. Но уже через несколько недель все следы обновления пропадали под сажей.
— Спасибо, что ты сумела выбраться, — сказал он и взял ее за руку. Они свернули в проход и вышли на улицу.
Дальше они шли молча — по дороге, которая вела мимо Долинки, мимо заброшенной шахты на склоне по другую ее сторону и пересекала железную дорогу в выемке. За дальним концом выемки виднелась станция.
Позади них дым клубами валил из трубы над шахтой и туманной мглой расползался по полям. День был пасмурный, в небе низко висели тучи.
Они свернули на тропинку, которая вела к лесу на склоне справа от них. В плоской впадине у подножия склона лежало мелкое озеро. Песчаный берег кое-где порос соснами. Один конец озера подпирала дамба, другой терялся в болоте. Коровы стояли у берега по колено в воде.
Они пошли по дамбе. Стаи крохотных рыбешек мелькали между стеблями водорослей и плавающим на поверхности мусором. Дальше тропинка поднималась к лесу.
На поляне тлел костер. Голубой дымок курился над грудой обугленных щепок. Рядом лежало искромсанное топором бревно. Колин присел на корточки у костра. Он подул на угли, и скоро щепки снова вспыхнули.
Маргарет села на бревно. Она рассеянно смотрела вдаль между деревьями, туда, где за ветками проглядывала узкая серая полоса воды. Со стороны выемки донеслось пыхтение паровоза, ближе, на опушке, залаяла собака.
— Ты еще будешь видеться со Стэффордом? — спросил он.
— Да, — сказала она, продолжая смотреть на озеро.
Он подбросил в огонь щепок.
— Его ведь должны куда-то отправить?
— Теперь он думает, что вряд ли.
— И все-таки видеться с ним, вероятно, будет сложно, — сказал он.
— Вероятно. — Она помолчала и перевела взгляд на костер. — Он может получить назначение где-нибудь неподалеку от университета.
— Это, конечно, разрешит все трудности.
— Да, — сказала она, всматриваясь в пламя. Оно облизывало еще светлые щепки, дым стлался между деревьями.
Он медленно поднялся на ноги и несколько секунд тоже вглядывался в огонь.