Северо-Запад

Люди говорили. Люди пели. И ступала ль в древности нога[91]. Натали была вынуждена подходить и уходить, когда кто-нибудь из ее детей начинал бузить. Наконец занавес открылся и гроб исчез. Пыльный Спрингфилд. Есть вещи, которые узнаешь о людях только после их смерти. Прихожане выходили цепочкой, а Ли стояла у дверей вместе с матерью. На ней были ужасная длинная черная юбка и блуза – вероятно, кто-то дал. Натали слышала, как доброжелательные незнакомые люди нагружают Ли долгими неуместными воспоминаниями. Историями.

– Спасибо, что пришли, – говорила Ли каждому, кто проходил мимо. Она была очень бледная. Ни сестер, ни братьев. Ни дальней родни. Ни одного человека, который помог бы.

– Ах, Ли! – воскликнула Натали Блейк, когда подошла ее очередь, и расплакалась, и очень крепко прижала к себе свою добрую подругу Ли Ханвелл.

Если бы только кто-нибудь мог заставить Натали Блейк каждый день приходить на чьи-либо похороны!

176. Забвение

Крэнли-Истейт, Камден. Скорее С, чем С-З. Худой человек, который называл себя «ДжейДжей» и своим видом напоминал ее дядюшку Джеффри. И иранская девушка с не менее невероятным прозвищем «Хани»[92]. Всем было немного за двадцать, и все они потерпели крах. Натали Блейк думала, это крэк, но вполне возможно, что это опять был метамфетамин или что-то еще. У Хани не было одного зуба. Их гостиная едва ли заслуживала своего названия. Жуткий, грязный матрас, постоянно включенный телевизор. Вся квартира пропахла травой. Они сидели в креслах-мешках, почти в отключке и смотрели «Кто хочет стать миллионером». Казалось, они ничуть не нервничали. ДжейДжей сказал: Ты отдохни пока немного. Я только пришел, без задних ног. Он не предложил ей стул. Всегда уступчивая Натали Блейк нашла себе место на полу между ними.

Она попыталась сосредоточиться на шоу – никогда прежде не видела его. Телефон все время извещал ее о входящих эсэмэсках с работы. У ДжейДжея была сложная конспирологическая теория о порядке, в котором стоят чемоданы в студии. Единственное, что она могла, – это взять предложенный косяк и отдаться на волю травы. Вскоре она потеряла счет времени. В какой-то момент программа кончилась, и ДжейДжей, неся всякую чепуху, принялся играть в видеоигру: гоблины, мечи и эльфы. Натали, сказав, что ей нужно в туалет, вышла. Она открыла не ту дверь, увидела ногу, услышала крик. Это Келвин, сказал ДжейДжей, он теперь здесь ширяется. Работает по ночам.

Сиденье на унитазе было из прозрачного плексигласа с напечатанными на нем золотыми рыбками. Из крана текла ржавая вода. «Хед энд шолдерс». «Радокс». И тот, и другой – пустые.

Натали вернулась в комнату. ДжейДжей деловито разговаривал с экраном. Скажи-ка мне, где этот долбаный склад зерна. Загадочная приятная женщина улыбалась ему в ответ. Натали попыталась завязать разговор. Делал ли он раньше что-нибудь подобное? Несколько раз, сказал он, когда ни хера другого не подворачивалось. Они обычно уродины жуткие, и я их вышвыриваю прежде, чем они войдут в дверь. О, сказала Натали. Она ждала. Заскучавшая Хани повернулась к гостье. Чем ты занимаешься, Кейша? Ты, похоже, хорошая девчонка. Я парикмахер, сказала Натали Блейк. Ой, слушайте, она делает прически. Вот это здорово. Я из Ирана. ДжейДжей скорчил гримасу: Ось зла! Хани шлепнула его по щеке, но любовно. Она погладила лицо Натали. Ты веришь в ауры, Кейша.

Свернули еще, покурили. В какой-то момент Натали вспомнила, что Фрэнк тоже работает допоздна. Она отправила эсэмэску Анне, попросила ее за полуторную плату остаться до одиннадцати и уложить детей в кровать. ДжейДжей прибыл в замок, где ему вручили новый список задач. Хани стала спрашивать о порошке МДМА, который она где-то оставила в обертке из-под жвачки. Натали сказала: Я не думаю, что мы-таки дойдем до этого. ДжейДжей сказал: Вероятно, не дойдем, если уж откровенно.

177. Зависть

Ли попросила Натали Блейк выступить на благотворительном аукционе коллектива молодых чернокожих женщин, деньги на который помогала собирать Ли. Она носилась с этой идеей. Но зал, который им удалось снять для такого случая, находился на юге от реки.

– Я не бываю на юге, – возразила Натали Блейк.

– Дело действительно доброе, – настаивала Ли Ханвелл.

Натали Блейк поблагодарила Ли, которая представила ее, и встала перед подиумом. Она произнесла речь о планировании рабочего времени, определении целей, работе до седьмого пота, об уважении к себе и супругу, о важности хорошего образования. «Все, что основано на одной чувственности, обречено на провал, – прочла она. – Чтобы выжить, супруги должны направить свои устремления в одну сторону». Настанет день, и она, возможно, услышит, как говорит нечто подобное, обращаясь к Ли Ханвелл. Не сейчас, но когда-нибудь. Она, конечно, смягчит свою речь. Бедняжка Ли.