Северный Удел

Тимаков кивнул, ручаясь.

— Первое, — негромко начал я, — поднять отчеты по Синицкому и Шапиро, найти круг знакомых, в том числе появившихся перед смертью. Далее, выяснить, не пропадали ли Синицкий и Шапиро на некое время из поля зрения друзей, коллег. Да, то же самое по Лобацкому. Второе… — я повернулся к Тимакову. — По больнице Керна…

— Я все узнал, — сказал Тимаков.

— Тогда второе: некто Гиллигут.

— Имя — настоящее? — деловито спросил Муханов.

— Не знаю. Первый раз видел на постоялом дворе, верст двадцать к югу, там подсунули мне яйцо-сигналку. Сегодня днем он сопровождал шарабан. Рослый, полный.

— Случайность?

— Это и выяснить. Третье… Господин штабс-капитан, сколько людей в вашем подчинении?

— Восемь. Но могу еще подтянуть.

— По крови кто-нибудь работать может?

— Я и еще двое.

— К высоким семьям допуск есть?

— Я организую, — отозвался Тимаков.

— Третье: осторожно проверить людей в окружении семьи Гебриз. И, на всякий случай, Ритольди. Нет ли среди них любителей «закрывать» кровь, может, кто-нибудь находится в отлучке, но скоро должен вернуться. Одномоментно хорошо бы понять, что за настроения царят в семьях. Если от меня будет нужна какая-нибудь бумага, я дам, как только будет документ от государя-императора о моем назначении… Семьи, наверное, лучше сделать первым пунктом.

Муханов кивнул.

— Что-то еще?

— Да, — сказал я. — Необходимо тщательное расследование по штурму морга: откуда «козырные», кто нанял, какие разговоры ходят… Опять же по трупам в здании… И последнее: по возможности провести аккуратные опросы в больницах, аптеках и лечебницах на предмет необычной крови, странных пациентов, смертей.

— Левернских больниц? — уточнил Муханов.

— Нет, — качнул головой я. — Всех, что сможете.

Тимаков присвистнул, сочувственно хлопнул штабс-капитана по плечу.

— Отчеты, — сказал я, — чтобы людей не гонять, присылайте в «клемансинах». У вас нет предубеждения против такого способа?

Муханов почесал щеку.

— Да нет, собственно. Сами иногда используем.

— Тогда все, — я показал на дверь саквояжем. — Пойдемте, господа.

Мы вышли из нумера.

Я провернул ключ в замочной скважине.

— Егор…

— Да? — обернулся Муханов.

— Осторожны будьте.

Штабс-капитан улыбнулся и снова щелкнул каблуками. На том и расстались. Я смотрел вслед строгой, прямой фигуре, пока она не свернула к лестнице.

— Он хороший сыскарь, Бастель, — сказал Тимаков, видимо, поняв мой взгляд по-своему.

— Это-то понятно…

Тяжелое предчувствие растворялось в моей крови.

Словно только что едва знакомого человека я послал на смерть. Хоть беги и останавливай. Но я не побежал.

Гуафр!

Пока шли по коридору, пока спускались, пока пересекали гостиничный зал, Тимаков рассказал про свои злоключения в больнице.

— Старенький такой доктор, подслеповатый, — наклоняясь, говорил он мне в ухо, — представляешь, убеждал меня, что это какая-то ошибка. Там, наверху, где окна, две палаты. В одной мучается животом местный помещик, устроенный по-родственному. Сметанов Юрий Ильич. Все время осады морга он спал, как убитый. Днем! Ну, захотелось человеку. А вторая палата — пустая. Доктор чуть не на крови клялся…

Он умолк, пропуская упитанного господина, поднимающегося наверх из ресторана. Усатого, с бульдожьим лицом.

— Так вот, клялся, что никого в палату не селил.

— А селил? — спросил я.

— А с ним поработали, — сказал Тимаков. — Кровь низкая, податливая.

Миновав швейцара, мы вышли на воздух.

На западе уже розовело небо, слабо светили газовые фонари. Майтус махнул нам от стоящей в стороне кареты.

— Ритольди?

— Кто-то с высшей кровью точно, — Тимаков понизил голос, потому что из кареты выглянул одетый в штатское Сагадеев. — Память подтерли не только у доктора, но и у двух медсестер. Причем очень аккуратно. А учитывая, что времени было мало…

Он качнул головой. Мол, делай выводы, Бастель.

— А приезд-отъезд? — спросил я, замедлив шаг.

— Здесь еще интереснее, — Тимаков посмотрелся в гостиничное окно, поправил пробор. — Видели закрытый экипаж. Видели, как кто-то вышел. Ни записей, ни чего-то еще. То ли был человек, то ли не было.

— Н-да.

— Господа! — Обер-полицмейстер высунулся, спустив ногу на тротуар. — Хватит секретничать. Я, конечно, понимаю, специфика…

— Николай Федорович! — Тимаков приложил ладонь к груди. — Мы уже, уже!

Бодрым шагом он направился к Сагадееву, я же остановился у кровника, увязывающего мой багаж.

— Ну как?

— Да еще минут пять, — Майтус кивнул на стоящие вокруг него корзины, узлы и баулы. — Господин обер-полицмейстер как будто переселяться решили. Больше вашего набрали. Уж не знаю, поместится ли все.

— Ты не гунди, — я поймал от него конец веревки и закрепил ее внизу, продев в железное ухо. — Часть можно на крыше привязать.

— Можно-то можно…

Майтус со вздохом полез на приступку. Я подал ему один из баулов.

— Дальше сам, сам.

Тимаков с обер-полицмейстером уже устроились в салоне. Зажженая лампа бросала причудливые тени. На коленях у Сагадеева покоился небольшого размера черный кофр.

— Залезайте, — подвинулся Тимаков.

Я подал саквояж, забрался на сиденье. Стукнулся плечом в стенку. Тесновато. Не провернешься. Ног не вытянешь.