Северный полюс

Мы нагрузили отремонтированные сани стандартным грузом — саней оказалось всего двенадцать. Таким образом, получался некоторый излишек людей и собак, и потому, когда Макмиллан сказал мне, что уже несколько дней мучается с отмороженной пяткой, я не увидел в этом большой беды и сразу же решил отослать его на сушу.

Меня несколько разочаровало, что приходится отпускать Макмиллана на столь раннем этапе пути; я надеялся, что он дойдет со мной до более высокой широты, однако его выход из строя не слишком нарушал мои планы. У меня было достаточно людей, продовольствия, саней и собак; людей, так же как и снаряжение, можно было заменять.

Здесь следует заметить, что ни один член экспедиции не знал, как далеко он пойдет со мной и когда будет отослан обратно, только капитану Бартлетту я еще на мысе Колумбия сказал, что, возможно, обстоятельства сложатся так, что мне придется пользоваться его помощью и опираться на его могучие плечи и после того, как мы пройдем крайний северный предел, достигнутый герцогом Абруццким. Тем не менее на рвении людей к работе это никак не отражалось. Разумеется, у меня была определенная программа, однако непредвиденные обстоятельства в любой момент могли потребовать коренных изменений, поэтому я не считал целесообразным ее оглашать. Едва ли можно назвать других исследователей, у которых были такие умелые и преданные делу работники, как у меня. Каждый охотно подчинял личные чувства конечной цели — успеху экспедиции в целом.

Примерно в полумиле к северу от лагеря Марвин замерил глубину океана. Она оказалась равной 825 морским саженям — это лишь еще более укрепило мою уверенность в том, что «Великая полынья» осталась позади. Полынья, по-видимому, соответствует границе материковой отмели, и это измерение показало, что материковая отмель находится между местом нашей стоянки и четвертым лагерем (или, возможно, между четвертым и пятым лагерем) примерно на 84-й параллели. Материковая отмель представляет собой просто-напросто погруженное плато, окружающее материк, а «Великая полынья» обозначает северную границу отмели в том месте, где отмель обрывается в Полярное море [131].

В понедельник 15 марта было также ясно и холодно, термометр показывал 45°-50° мороза [132]. Ветер вновь переменился на восточный и дул так, что дух захватывало. После завтрака — пеммикан с чаем — Бартлетт и Марвин вышли в путь с ледорубами, а их отряды и отряд Борупа, как только уложили на сани грузы, двинулись вслед за ними.

Макмиллан с двумя эскимосами на двух санях, запряженных четырнадцатью собаками, отправился обратно на мыс Колумбия. В главном отряде экспедиции теперь насчитывалось 16 человек, 12 саней и 100 собак. Одни сани разломали на части, чтобы починить остальные, трое саней забрали возвращающиеся на материк и двое оставили в лагере, чтобы их можно было использовать при возвращении. Из саней, находящихся в пути на север, семь были нового «типа Пири» и пять — старого эскимосского образца.

Простившись с Макмилланом, я, по-прежнему замыкающим, последовал за вышедшими на север тремя отрядами. Дорога в этот переход, как и в предыдущий, была довольно легкая: мы шли по старым ледяным полям. Боль в сломанной ноге, беспокоившая меня на протяжении всего пути от мыса Колумбия, почти совсем прошла.

К вечеру во льдах вокруг нас стали раздаваться громкие выстрелы, грохот и шипящий звук торосящегося молодого льда. Это означало, что нас снова ждут полыньи, и вскоре наш путь перерезала формирующаяся полынья, у дальнего (северного) берега которой наблюдалось движение льда. Полынья как будто суживалась к западу, и, направившись вдоль ее края, мы наконец пришли к месту, где огромные плавучие льдины от 50 до 100 футов шириной образовывали нечто вроде понтонного моста. Мы начали переправу, перетаскивая сани и собак с льдины на льдину.

Когда Боруп переправлял свою упряжку через трещину между двумя плавучими льдинами, собаки поскользнулись и очутились в воде. Прыгнув вперед, юный атлет удержал сани и, схватившись за постромки, вытащил собак на лед. Человек менее проворный и сильный мог бы упустить и упряжку, и сани с 500 фунтами провианта, который в ледяной пустыне представлял для нас бoльшую ценность, чем его вес в алмазах. Разумеется, если бы сани ушли в воду, они потянули бы на дно океана и собак. Мы с облегчением вздохнули и, достигнув прочного льда на другой стороне этого понтонного моста, устремились дальше на север. Однако вскоре лед с гулкими выстрелами раскрылся прямо перед нами, образовав новую полынью, и мы были вынуждены разбить лагерь.

Температура в ту ночь была 50° ниже нуля [133]; дул крепкий юго-западный ветер, особенно резкий из-за влажности: открытая вода была близка. Поэтому возведение иглу было занятием далеко не из приятных. Но мы все были так рады спасению ценного груза, что это неудобство казалось совсем пустячным.

Глава 26 Боруп доходит до крайнего северного пункта своего маршрута