Северная Башня

Как реактивная торпеда, вылетает из-под меня. Мгновенье – я прижат к изголовью клинком кинжала у горла.

– Малышка, ты чего? – как можно спокойнее говорю я.

– Ты знаешь, кто мой муж! Ты знаешь, кто я!

– Понятия не имею. Я вообще первый день в этом городе. Никого не знаю. Убери нож. Мне неуютно.

Клинок режет кожу.

– Мне глубоко накласть, кто твой муж и кто ты там, за дверью, – скороговоркой говорю я. – Тут ты – моя женщина! Сегодня! Сейчас! А завтра – может не быть! Завтра я или труп хладный, или уеду, и никогда тебя не увижу! А мужу твоему я открыл калитку, и если ты не будешь глупить, порадуешь его, вернёшь интерес!

Нож отпустил мою кожу. Вырываю его, выкручиваю руку, наматываю волосы на кулак другой руки и фактически насилую её, приговаривая:

– Сейчас ты – сука, моя сука! Там ты можешь быть, кем хочешь! И иметь кого хочешь, как хочешь! А сейчас я тебя! Потом – казни меня, растерзай, но сейчас растерзаю тебя я! Ты сама заслужила, дерзкая девка!

Ну, и в том же духе. Нет, я не такой садист. Приятно, конечно, так доминировать, но она сама сдала себя полностью этой выходкой с ножом. Она боится, что я знаю, кто она и кто её муж. Значит, что? Она достаточно известная личность. А что эта знаменитость ищет среди пьяного простого народа? Приключений на свою задницу. Ну, вот! Как её колбасит! Нашла!

И это не всё. Это же было полчаса назад. Но совсем не бурно. Терпя, страдая. Ты ещё и властью обделена. Да немалой. Вон она, маска, валяется. Ты подавляешь, унижаешь. Обычно. А сейчас подавляют и унижают тебя. Порят, как девку трактирную. И как раз это тебя и забирает!

– Да, сучка?

– Да! Да!

Что и требовалось доказать. Лежит, растеклась, как сметана. Белая, рыхлая. Нежно провожу рукой. Дрожь. Разворачивается, хватает руку, целует, плачет. Обнимаю её, прижимается к груди, ревёт.

– Плачь, девочка, плачь. Никто тебе не обещал, что будет легко. Так?

– Знаешь, как противно надевать маску, переодеваться в служанку, искать себе самца? Всех этих наёмников, залётных купцов?

– Чтобы им от тебя нужно было твоё тело, а не возможности твоего положения?

– Да! – она вскинулась, властная такая.

Улыбаюсь:

– Девочка, мне же в самом деле глубоко плевать на твою жизнь. Я хотел тебя. Потом хотел тебя потрясти и опустошить. У меня получилось?

– О, да! – улыбается.

– Ты – красивая! – провожу рукой по лицу, по шее и дальше. – Сколько у нас ещё есть?

– Ничего нет. Видишь? – она указала на дверь. Под дверью – красная ленточка. – Закрой глаза. А лучше уйди в другую комнату. Сразу за мной не выходи.

– Не спеши, – встаю сам, поднимаю её. Поворачиваю так, этак, наконец отстраняюсь, смотрю пристально, опускаюсь на одно колено:

– Хотел запомнить вас, госпожа! Увидев вас ещё раз, вне этой комнаты, я не узнаю вас. Но забыть вас я не желаю!

Целую её руку. Как это принято. От низшего более знатному.

– Как ты мил, Северная Башня! – она целует меня, жадно смотрит, но тряхнула головой.

Понял. Падаю на скомканную постель, отворачиваюсь от этой истории, накрываюсь с головой.

– Входи, – слышу я.

Дверь даже не скрипит. В тишине – шелест одежд. Тихие возгласы. Я же – почти уснул. Разбудила меня женская рука. Развернула на спину, сдернула одеяло с ног, закинув на голову, и смачно, с чувством, поцеловала:

– Прощай, мой милый! И ты прощай, Северная Башня!

– И ты прости, девочка!

Смеётся. Слышу – дверь. Встаю, запираюсь изнутри. Одеваюсь. В кармане штанов нахожу женский перстень с камнем. Вот сука! Она мне заплатила!

Убью!

Глава 13

Светило уже высоко. Спать хочется – сил нет. Голова болит, похмелье жуткое. Как можно так ужраться пивом и тем, что они называют вином? На лбу шишка, будто по голове получил. Может, дрался? Порез на горле жжёт, кровит. Ищу на своём поясе флакон с мёртвой водой. Как одеколоном, смазываю. Онемело. Не кровит больше. Может, живой воды отхлебнуть? Полегчает. Ага, а где потом её брать? Тут не Тверской бульвар. Не Маасква. Тут «Обитель зла» в средневековом антураже. Как раз глотка может и не хватить. А похмелье снимается другими средствами. Более распространёнными, чем реликтовая живая вода.

Провожу ревизию. Голова совсем не варит. Броник на месте, шлема нет. Булат – имеется. Топор и лопата – в чехлах. В углу валяется кинжал. Подбираю. Да это не нож! Меч короткий! Обоюдоострый клинок, рукоять с перекрестием-гардой. Это не мой клинок. Как я его отшвырнул, так и лежит. И она не забрала. Не её?

И вообще – что за нравы? Чуть что – нож к горлу! Дикари-с! А вот ножен к этой довольно острой игрушке нет. За пояс заткнуть – порежешься. В руках носить? Стража будет нервничать. Да и все остальные – тоже. Тут народ нервный, и все с оружием. Как она ловко с ножом! Молодец, сучка!

Отрезаю от полотенца полосы, делаю петли на предплечье. Клинок привязываю к руке, рукоятью в левую ладонь. Опускаю рукав. Незастёгнутый рукав камуфляжа почти скрывает ладонь.