Северная Аврора

- Зря, братва! Растак вашу так... Или жрать неохота? Расплата фунтами сразу после погрузки! Никто за шкирку вас не берет... Давай по-честному! За три дня разбогатеете. И еще по бутылке коньяку на брата в день. Идет?.. Ну, по две. Топай на палубу!

Он нарочно говорил на языке старого портовика, употребляя словечки, которые, как он надеялся, должны были расположить грузчиков в его пользу.

"Сейчас надо бы стрелять, - подумал Броун. - Но много ли стоит извод оробевших солдат? И где взять грузчиков? Погрузка огромная, сложная, без рабочих-специалистов не управишься!"

- Отвели душу и хватит! - снова обратился он к грузчикам. - Сошлись? Ну, марш в кантину [Кантина - солдатская лавочка. Такие лавочки принадлежали английскому военному ведомству]. Забирай варенье и обувь. Это в премию от порта! И становись по местам. Первыми работу начинают причалы правого берега и станционные.

Неожиданно по толпе пронесся свист. Вперед вышел грузчик, парень огромного роста, слегка сутулый, с длинными, болтающимися руками, в ватной жилетке, на которой блестели медные пуговицы. Веревка с железным крюком была перекинута через его могучее плечо. Он не шел, а выступал толстыми, как бревна, ногами, обутыми в мягкие бахилы. Ворот его рубахи был раскрыт. В дыры широченных шаровар виднелось загорелое тело.

Поскоблив ногтем подбородок и словно смахивая улыбку, грузчик сказал:

- Не играй с народом, Броун. Не те времена. Не блазни его банкой варенья.

- И ты не играй, Блохин! Здесь не шинок! Что надо? - с угрозой ответил Броун.

- Ничего нам не надо. Эх ты! - грузчик покачал головой. - Банка, бу-утылка!.. Дерьмо! За все богатства мира не купишь! Работать не будем! Вот тебе и весь сказ. Выпускай. Отказываемся. Забастовка.

Дверь конторы отворилась, и на крыльцо вышел человечек с розовыми мохнатыми ушами, в маленькой кепочке. Это был меньшевик Коринкин. Встав боком к толпе, он выбросил руку вперед и тонким голосом сказал:

- Одну минуту, товарищи. Пролетарская солидарность требует целесообразности. И с точки зрения общего положения еще неизвестно, что нам выгодно. Пролетариат, как таковой, обязан...

- Вон! Долой иуд!.. - загудела толпа. Дежурный офицер взял человечка за локоть и втолкнул в контору.

Вдруг в толпе кто-то прокричал:

- Делегацию надо! Пусть делегация заявит...

- Прекрасно! Выбирайте, - откликнулся Броун! Тогда раздался голос Чеснокова:

- Обсуждать нечего... Резолюцию получите!

- Какую резолюцию?

- Мы отказываемся работать по политическим причинам. Резолюция будет прислана.

- Кто это? Прошу ко мне.

Броун рыскал по толпе глазами, но в колышущемся море голов ничего нельзя было разобрать. Из толпы опять раздались крики:

- Не будем грузить за границу... Не позволим вывозить русское добро... К ядрене бабушке! Долой грабителей!

Послышалась лающая команда английского офицера. Он приказывал солдатам открыть огонь. Но голос его потонул в реве толпы:

- Ах, вы... Чтоб вас! Нет, сволочи! Ломай, ребята! Не застращаешь! Долой... Вон из России! Вон, убийцы-Грузчики кинулись к пулеметам, повалили их, Блохин

разбивал пулеметы железным ломом. Размахивая крючьями, люди бросились на солдат, загнали в контору Броуна и дежурного офицера. Затем торжествующая, грозная толпа, побив стекла конторы и расшвыряв охрану, с пением "Интернационала" хлынула на улицу.

К порту мчались два грузовика с солдатами контрразведки.

Но было уже поздно. Порт опустел.

На его территории было найдено несколько листовок:

"Кто эти наглые грабители и воры, эти озверевшие хищники, эти мерзавцы и разбойники, для которых жизнь советского человека не стоит и копейки? Это англичане и американцы... Их интересуют богатства нашего края: леса, пушнина, промыслы... И они пришли, как приходят бандиты и убийцы. Сперва кровь, расстрелы, убийства. Затем подлый грабеж, подчистую, до нитки. Почти на миллиард рублей золотом уже ограблена ими наша родная Архангельщина, исконная русская земля. А как разорена деревня! Это даже не подсчитаешь на рубли. Опустошен Архангельск. Опустошен Мурманск! На десять лет вперед, если не больше, подорвано хозяйство нашего края. Гоните в шею этих живодеров и вампиров! Сопротивляйтесь! Задерживайте все, что возможно. Они разжирели на грабеже. Однако этим хищникам все еще мало. Сейчас они уводят наши лучшие морские суда. Грузят на корабли наши паровозы. Препятствуйте этому во что бы то ни стало!"

В окна бил дождь. От его нудной, мелкой дроби по стеклам невозможно было уснуть. Шурочка встала, зажгла керосиновую лампу, заслонив ее книгой, чтобы свет не падал на спящих детей.

На душе у Шурочки было тревожно.

В городе все выглядит внешне по-старому. Те же патрули. Так же водят арестованных. Так же голодают рабочие на Маймаксе и в Соломбале. Впрочем, голод стал сейчас еще сильнее: на лесопильных заводах нет никакой работы.

Газеты кричат о каком-то национальном ополчении, очередной выдумке Айронсайда и Миллера. Но никто не хочет идти в это ополчение. По городу идут слухи о массовой забастовке в порту.