Север и Юг

Маргарет провели в гостиную. Сегодня комната выглядела буднично — диваны и кресла вновь покрыли чехлами. Окна из-за жары были распахнуты, а жалюзи опущены. Приглушенный, мрачный свет, отраженный от мостовой, отбрасывал причудливые тени и, в сочетании с верхним зеленоватым светом, придавал лицу Маргарет бледный и изнуренный вид. Она села в ожидании. Никто не приходил. Ей казалось, что ветер доносит далекий шум множества голосов, хотя ветра не было. Иногда этот шум совсем затихал.

Наконец пришла Фанни:

— Мама скоро спустится, мисс Хейл. Она попросила меня извиниться перед вами. Вероятно, вы знаете, что мой брат привез рабочих из Ирландии и это рассердило жителей Милтона. Можно подумать, он не имеет права нанимать рабочих там, где хочет. А здешний сброд отказался работать на него. Они запугали своими угрозами бедных голодных ирландцев, поэтому нам пришлось поселить их на фабрике. Они все томятся в верхнем цеху, вынуждены даже спать там, чтобы оградить себя от этих грубиянов, которые сами не работают и им не дают. Мама заботится об их пропитании, а Джон успокаивает их — некоторые женщины плачут, хотят вернуться. А вот и мама!

Миссис Торнтон вошла с выражением мрачной суровости на лице, и Маргарет поняла, что пришла со своей просьбой в неподходящее время. Если бы ранее миссис Торнтон сама не предложила помощь, Маргарет не решилась бы сейчас заговорить. Миссис Торнтон нахмурилась, поджала губы, слушая, как Маргарет рассказывает о тяжелом состоянии матери и о совете доктора Дональдсона достать водяной матрас, чтобы больная смогла отдохнуть. Маргарет замолчала. Миссис Торнтон не отвечала. Потом она вздрогнула и воскликнула:

— Они у ворот! Позови Джона, Фанни! Вызови его с фабрики! Они у ворот! Они сломают их! Позови Джона, я говорю!

И в этот момент нарастающий шум, к которому она прислушивалась гораздо внимательнее, чем к словам Маргарет, раздался у самой стены. Гул разъяренных голосов все усиливался и уже бушевал за тонкой деревянной преградой, и она сотрясалась от ударов невидимой обезумевшей толпы, которая таранила ее своими телами и отступала только затем, чтобы нанести новый, более сильный удар. Крепкие ворота сотрясались, как тростинки от сильных порывов ветра.

Женщины собрались у окон. Миссис Торнтон, прислуга, Маргарет — все были здесь. Фанни вернулась, пронзительно крича, как будто ее преследовали по пятам, и с истерическими рыданиями бросилась на диван. Миссис Торнтон высматривала в окно сына, который все еще находился на фабрике. Он вышел, взглянул на бледные от страха лица ирландцев и улыбнулся, ободряя их, прежде чем закрыть дверь фабрики. Потом он попросил одну из женщин спуститься и открыть дверь, которую Фанни, обезумев от страха, заперла за собой. Миссис Торнтон спустилась и сама вынула засов. Услышав хорошо знакомый голос, взбешенные люди за стеной словно почуяли запах крови. До сих пор они молчали — им требовалась вся их сила, чтобы сломать тяжелые ворота. Но теперь, услышав голос хозяина во дворе фабрики, они издали такой нечеловеческий рев, что даже миссис Торнтон побледнела от страха. Мистер Торнтон, вошедший в комнату вслед за ней, выглядел возбужденным, его глаза блестели, и выражение гордого пренебрежения на лице придавало ему если не красоту, то мужественный и благородный вид. Маргарет всегда опасалась, что в критической ситуации мужество покинет ее и она окажется трусихой. Но сейчас, когда у нее были все основания для страха, она забыла о себе и чувствовала только глубокую, до боли, сопричастность этому моменту.

Мистер Торнтон подошел к ней:

— Мисс Хейл, мне жаль, что вы посетили нас в такой момент, когда можете подвергнуться опасности. Мама! Не лучше ли тебе пройти в дальние комнаты? Я не уверен, что они не пройдут с Пиннерс-лейн в конюшенный двор. Но если так случится, вам будет безопаснее там, чем здесь. Иди, Джейн! — сказал он, обращаясь к старшей служанке. И та ушла следом за другими слугами.

— Я останусь здесь! — ответила его мать. — Я останусь там, где ты.

И в самом деле, отступление в дальние комнаты было бесполезным. Толпа окружила служебные постройки с тыла, ее ужасный, угрожающий рев раздавался позади дома. Слуги поднялись на чердак с криками и плачем. Мистер Торнтон презрительно улыбнулся, услышав их. Он взглянул на Маргарет, стоявшую у ближайшего к фабрике окна. Ее глаза блестели, щеки раскраснелись, губы заалели. Почувствовав на себе его взгляд, она повернулась к нему и задала вопрос, который давно ее беспокоил:

— А где бедные рабочие, которых вы привезли? Там, на фабрике?

— Да! Я оставил их в маленькой комнате, у дальнего пролета лестницы, и просил не сбегать вниз, если они услышат, как толпа ломает двери фабрики. Но рабочим не нужны ирландцы, им нужен я.

— Когда здесь появятся солдаты? — спросила миссис Торнтон тихим, но твердым голосом.

Он достал часы и что-то посчитал в уме:

— Полагаю, что Уильямс ушел сразу же, как только я послал его, и, если ему не пришлось прятаться от толпы, они прибудут через двадцать минут.