Читаем Север и Юг полностью

— Хэмпер позволит мне работать на своей фабрике, только когда отрежет себе свою правую руку — не раньше и не позже, — тихо ответил Николас.

Маргарет печально умолкла.

— Кстати, о жалованье, — сказал мистер Хейл. — Вы не обижайтесь, но я думаю, вы допустили несколько серьезных ошибок. Я бы хотел прочитать вам несколько высказываний из книги, которая у меня есть. — Он поднялся и подошел к книжным полкам.

— Не беспокойтесь, сэр, — сказал Николас. — Вся эта книжная чепуха влетает в одно ухо, а вылетает в другое. На меня это не произведет впечатления. Прежде чем между мной и Хэмпером произошел раскол, надсмотрщик донес ему, что я подговаривал рабочих просить большее жалованье. И Хэмпер встретил меня однажды во дворе. У него была тонкая книжка в руке, и он сказал: «Хиггинс, мне сказали, что ты один из тех проклятых дураков, что думают, что могут получать больше, если попросят. Вот ты и содержи их, когда повысишь им жалованье. Так я даю тебе шанс и испытаю, есть ли у тебя разум. Вот книга, написанная моим другом, и, если ты прочтешь ее, ты поймешь, от чего зависят размеры жалованья и что ни хозяева, ни рабочие никак не могут на это повлиять, пусть даже они целыми днями станут надрывать свои глотки в забастовке, как отъявленные дураки». Ну, сэр, я рассказал это вам, пастору, когда-то проповедовавшему и пытавшемуся убедить людей в том, что вам казалось правильным. Разве вы начали бы свою проповедь с того, что обозвали бы их дураками или чем-то подобным, вместо того чтобы начать с добрых слов, чтобы заставить их слушать и верить? И в вашей проповеди разве останавливались иной раз и говорили не то им, не то самому себе: «Вы — просто куча дураков, и я всерьез подозреваю, что мне бесполезно пытаться вложить в вас разум»? Я был сильно рассержен, я признаю, когда взялся читать то, что написал друг Хэмпера… Меня возмутило такое обращение со мной, но я сказал себе: «Спокойно, я пойму, что говорят эти парни, и проверю, кто из нас болван — они или я». Поэтому я взял книгу и с трудом прочел ее. Но, господи помилуй, в ней только и говорилось что о капитале и труде, труде и капитале, и так до тех пор, пока она не усыпила меня. Я не смог правильно уяснить себе, что есть что. Там говорилось, будто в них кроются все добродетели и пороки. А все, что я хотел знать, — есть ли права у людей, не важно, богатые они или бедные… Просто у людей.

— Мистер Хиггинс, — произнес мистер Хейл, — я допускаю, что вас возмутил оскорбительный, глупый и нехристианский тон, каким мистер Хэмпер говорил с вами, рекомендуя книгу своего друга. Но если в этой книге говорилось, что жалованье не зависит от воли хозяев или рабочих и что большинство успешно закончившихся забастовок могут лишь на время повысить его, а потом из-за последствий самой забастовки оно стремительно падает, значит книга рассказала вам правду.

— Ну, сэр, — сказал Хиггинс упрямо, — может, оно так, а может, и нет. Тут мнения расходятся. Но будь их правда хоть вдвойне правдой, это не моя правда, если я не могу понять ее. Осмелюсь сказать, что в ваших латинских книгах на полках есть правда, но и это не моя правда, хоть я и понимаю значения слов. Если вы, сэр, или какой другой образованный, терпеливый человек придете ко мне и скажете, что научите меня понимать эти слова, и не станете бранить меня, если я не сразу пойму, как одна вещь связана с другой, тогда через какое-то время я, может быть, и пойму эту правду — или не пойму. Я не буду клясться, что стану думать так же, как вы. Я не из тех, кто думает, что правду можно слепить из слов, такую чистую и аккуратную, как листы железа, что вырезают рабочие в литейном цеху. Не всякий проглотит одну и те же кость. У кого-то эта кость может и поперек горла встать. Уж не говоря о том, что для одного правда может оказаться сильной, а для другого — слишком слабой. Люди, которые намерены вылечить мир своей правдой, должны по-разному подходить к разным умам и быть немного мягче, когда преподносят им эту правду, иначе бедные дурачки выплюнут ее им в лицо. Теперь Хэмпер первый обвиняет меня и говорит, что то, что я такой дурак, не пойдет мне на пользу, вот так-то.

— Мне бы хотелось, чтобы кто-то из самых добрых и толковых хозяев встретился с рабочими и поговорил бы с ними об этом. Пожалуй, это наилучший путь, чтобы преодолеть ваши трудности, которые, я полагаю, происходят от вашего, вы уж извините меня, мистер Хиггинс, незнания вопросов, которые ради обоюдных интересов хозяев и рабочих должны быть понятными обеим сторонам. Интересно, — обратился мистер Хейл к дочери, — нельзя ли убедить мистера Торнтона сделать что-то подобное?

— Вспомни, папа, — ответила она очень тихо, — он сказал однажды об управлении… ты знаешь что. — Ей не хотелось более ясно намекать на разговор, в котором мистер Торнтон ратовал за мудрый деспотизм со стороны хозяев, поскольку она заметила, что Хиггинс услышал имя Торнтона и насторожился.

Перейти на страницу:

Все книги серии Гаскелл, Элизабет. Сборники

Кузина Филлис. Парижская мода в Крэнфорде
Кузина Филлис. Парижская мода в Крэнфорде

Талант Элизабет Гаскелл (классика английской литературы, автора романов «Мэри Бартон», «Крэнфорд», «Руфь», «Север и Юг», «Жёны и дочери») поистине многогранен. В повести «Кузина Филлис», одном из самых живых и гармоничных своих произведений, писательница раскрывается как художник-психолог и художник-лирик. Юная дочь пастора встречает красивого и блестяще образованного джентльмена. Развитие их отношений показано глазами дальнего родственника девушки, который и сам в неё влюблён… Что это – любовный треугольник? Нет, перед нами фигура гораздо более сложная. Читателя ждёт встреча с обаятельными, умными и душевно тонкими героями на просторе английских полей и лугов.Юмористический рассказ «Парижская мода в Крэнфорде» – прекрасная возможность вновь окунуться или же впервые войти в полюбившийся многим уютный крэнфордский мир, мир быта и нравов старой доброй Англии.

Элизабет Гаскелл

Проза / Классическая проза

Похожие книги