Север и юг

– Сейчас на взгляд прикинула – лихорадки нет, запаха дурного нет, держатся люди уверенно, – созналась Фогарта неохотно. – Но вообще обычно сквозь человека пропускают морт, наделённую особым стремлением.

– Ты раньше такое делала?

– Конечно! – оскорбилась Фог, предпочитая умолчать о том, что это было только под присмотром Алаойша.

«Ничего. Яды в пище я научилась отыскивать. Вряд ли разглядеть болезнь в человеке будет сложнее».

Чайная неуловимо напоминала тот питейный дом, в который завёл Фогарту капитан Сидше. То же безлюдье, такой же молчаливый хозяин… Только вместо запахов еды – нестерпимо густой аромат благовоний. На втором этаже было жарко, точно в печи, хотя неведомый архитектор и предусмотрел хитроумную систему отверстий в стенах, благодаря которой по комнатам постоянно гуляли сквозняки. Мальчишка-провожатый, так и не вымолвив ни слова, поклонился и исчез; хозяин же пока не спешил подниматься и требовать плату за жильё и за чай со сладостями.

– Выжидают, – хмыкнул Иаллам, присаживаясь на сундук рядом с Фог. – И подслушивают, наверное. Через те дырки, к примеру, – указал он кивком на воздуховоды.

– Или пытаются уморить жарой, – пролепетала Фогарта, чувствуя, как сознание начинает меркнуть. – Так. Всё, хватит! Натерпелась.

Морт всколыхнулась, повинуясь воле киморта, и сгустилась внутри комнаты – а затем расплескалась тонким слоем по стенам, полу и потолку, затянула невидимой плёнкой окна. Сразу повеяло прохладой. Фогарта блаженно растянулась на сундуке, потеснив рыжего.

– Невидимое заграждение. Оно отсекает звуки и остужает воздух, – пояснила она вслух для Иаллама и его телохранителя, которые заметили перемены, но явно не поняли, что произошло. – Долго без мирцитовых капсул не продержится, пару часов разве что, но нам больше и не надо. Теперь можно говорить свободно. Чай и сладости я попозже проверю, только отдохну немного…

«Немного» закономерно превратилось в здоровый дневной сон. И снился ей какой-то город в горной долине, суетливый и опасный; высохший фонтан на центральной площади; светловолосая женщина, бьющая девочку по щеке; эстра, одетый как кьярчи, – так похожий на Алаойша, только абсолютно седой…

Проснулась Фогарта отчего-то с мокрым лицом. Иаллам тряс её за плечо.

– Что случилось? – Она присела на сундуке, щурясь.

– В дверь колотят, кажется, – сообщил рыжий. – Видишь, как трясётся? Но звука нет. Твоих рук дело?

Фог ойкнула – и торопливо сдёрнула полог из морт.

… стук в дверь был более чем отчётливым.

Открывать пошёл Иаллам. Сразу он посетителей не впустил – сперва расспросил подробно, кто и зачем пожаловал, шёпотом переводя на лорги самое важное.

– Посланники из совета, шестеро, на ужин приглашают. Приехали на повозке, запряжённой тхаргами. Я уже сказал, что ты согласна.

– А меня спросить? – ворчливо поинтересовалась Фог, сгущая морт перед лицом на манер защитной маски – надевать вечером герку было как-то глупо.

– А ты бы отказалась? Да брось, – отмахнулся Иаллам. – И накидку одёрни, с голыми ногами здесь только рабыни-танцовщицы ходят.

Фог подавила приступ недовольства и послушно оправила накидку – рыжий был абсолютно прав, хотя его фамильярность изрядно раздражала.

Посланники совета оказались людьми ничем не примечательным. Двое вельмож – бритые головы, красные ранговые татуировки, и при каждом по телохранителю и по слуге. Фогарту вежливо поприветствовали, но говорить с ней и не пытались – ни в чайной, ни потом, по дороге. Иаллам тоже помалкивал, делая вид, что он действительно всего лишь наёмный переводчик, и с некоторой завистью поглядывал на Хакима, которому пришлось бежать за повозкой вместе с остальными слугами и телохранителями. Фог скучала и, пользуясь случаем, разглядывала окрестные пейзажи. Она подозревала, что любоваться ими ей придётся ещё долго – хорошо, если только одно десятидневье.

Сейчас, после захода солнца, город стал похож на изрытое кротами поле, окружённое забором. Поспорить высотой с крепостной стеной могли разве что иглы храмовых колоколен и башни звездочётов, больше похожие на грибы на тонких-тонких ножках. Между приземистыми домами бедняков то здесь, то там проступали в лунном сиянии, точно миражи, роскошные дворцы богачей, окружённые садами. Порой дорога ныряла под землю, в длинные туннели, и тогда единственным источником света становился фонарь на крыше повозки. Вдалеке что-то постоянно звенело на одной ноте, как медная струна, которую дёргали вновь и вновь. Пахло раскалённым камнем и до тошноты сладкими благовониями.

Резиденция совета видна была издалека: это оказалось едва ли не единственное здание, где горели почти все окна.