Север и юг

Ушла она с утра – а вернулась под вечер, когда Рейна уже забеспокоилась и стала рваться в город искать, спасать, отбивать, словом, совершать всевозможные глупости. С севера налетело облако, зачернило половину неба, побрызгало дождём; пробежался ветер по макушкам деревьев, стряхивая капли с листьев. Закат полыхал и разве что не дымил, зато от города отчётливо тянуло гарью: как только немного похолодало, сразу люди принялись топить печи… От Тайры, точно призрак явившейся из зарослей, тоже слегка несло палёным, но объяснялся этот запах просто.

– Ну-ка, налетайте, – весело сказала она, извлекая из холщовой сумки объёмистый свёрток. В нём оказались копчёные кости вперемешку с сушёными фруктами. – Их здесь «головёшками» называют, весь запад ими славится, но тут они особенно хороши. Мясо почти всё срезают, оставляют чуть-чуть, затем обваливают в специях, перекладывают с кислыми плодами и долго держат в дыму. Похлёбка из них выходит на загляденье, а мы с Тарри их и так любим, вприкуску с лепёшками… Ну, это единственное, чего в Свенне хорошего есть, новости-то все сплошь невесёлые.

Давешний отряд дружинников в Свенне никто не видел. То ли они обошли город и направились дальше, в Ульменгарм, то ли поселились где-то на окраине, но ни у ворот, ни на центральной площади их никто не встречал. Зато слухи о дружинниках, обыскивающих близлежащие деревни, ходили ещё с весны.

– Аю ведает, чего им надо, окаянным, – махнула Тайра обглоданной косточкой. И понизила голос: – Но вот чего не надо – я узнала. Зимой прямо у колодца дружинник зарубил женщину с посохом, украшенным алой лентой. Люди сказывают, молча со спины рубанул, а наместник Биргир потом послал на площадь глашатая зачитать объяснение, что, мол, то была не эстра, а хадарка переодетая.

На этом дурные и странные новости не закончились.

Купцы и мастера с замарашкой-кьярчи обсуждать мечи и колдовские камни, разумеется, не стали, но один болтливый подмастерье рассказал, что его дальний родич, прислуживающий во дворце в Ульменгарме, видел-де, как лорге с юга прислали два ларца самоцветов, а заплатили за них золотом, зерном и прекрасной девой.

– Девой? – неподдельно удивился Алар. – На севере же рабства нет?

– Может, и нет, но на дирижабль она идти не хотела, как подмастерье сказал, – пожала плечами Тайра. – А лет ей было пятнадцать, не больше.

«Всего на три года старше Рейны… Девчонка совсем, стало быть».

Но и это было ещё не всё.

Около года назад у мальчонки из семьи мастеров с окраины Свенна проснулись силы киморта. Родители хотели дождаться лета, чтобы по чистым дорогам отправиться с ним в путь на север, в Белый Город, к Телору в обучение, но на исходе весны на пороге их дома появилась дивная красавица в ишмиратских одеждах – волосы как смоль, глаза как солнце – и забрала мальчишку с собой. Пообещала вернуться осенью, но пропала, как в воду канула, а ребёнок – вместе с ней.

Рейна тронула Алара за плечо и тихо спросила:

– Думаешь, та красавица его в ученики взяла?

Он качнул головой задумчиво; история ему не понравилась, и спутнику тоже – шёпот над плечом стал тревожным, торопливым.

– В Ишмирате крайне редко берут учеников из других земель. Там и своих хватает – в самой Шимре кимортов две сотни. К тому же ишмиратцы дорожат чистотой крови. Взять ученика-чужеземца не каждый решится – ну, разве что сироту приведут к воротам цеха и там оставят. Тогда, конечно, ребёнка не бросят. Но ехать за учеником на север?

– Вот и отец с матерью, видно, заволновались, – добавила Тайра. – Говорят, они ходили к самому наместнику Биргиру, челом били. И вроде бы он умягчился сердцем и повелел снарядить их в путешествие к далёкому Ишмирату…

– Говорят? – эхом повторил Алар.

– Ну, у них самих теперь не спросишь – так или иначе, а дом нынче заколоченный стоит. Хочешь, взглянем на него по дороге, он за городской стеной, у базара, где бедняцкие лачуги, – предложила она.

На том и порешили.