— Фанни, я хочу, чтобы ты поехала. Визит не принесет тебе вреда. Буду крайне признателен, если не придется повторять.
Решительным шагом он покинул комнату, а если бы задержался хоть на минуту, то в ответ на властный тон, слегка смягченный оговоркой «буду крайне признателен», Фанни непременно бы расплакалась.
— Джон обвиняет меня в том, что мои болезни надуманные, хотя это вовсе не так! Да и кто такие эти Хейлы, чтобы из-за них так суетиться?
— Фанни, не говори о брате в таком тоне. Наверняка существует серьезный повод, иначе он не настаивал бы на визите, так что давай-ка собирайся.
И все же разногласие между сыном и дочерью не склонило миссис Торнтон в пользу «этих Хейлов». Сердце ревниво повторяло слова Фанни: «Кто такие эти Хейлы, чтобы из-за них так суетиться?»
Вопрос этот то и дело возникал подобно припеву в песне — даже тогда, когда сама Фанни совсем забыла о нем в приятном возбуждении от новой шляпки и собственного отражения в зеркале.
Миссис Торнтон стеснялась. Не так давно у нее появилось время для светского общения, и общение это доставляло не много радости. Она любила давать званые обеды и критиковать обеды других, но вот с новыми людьми сходилась с трудом. Войдя в маленькую гостиную Хейлов, миссис Торнтон смутилась, и оттого показалась еще более более суровой и неприступной.
Маргарет шила из батиста крошечный наряд для будущего ребенка Эдит, и миссис Торнтон подумала: «Мелкая, бесполезная работа». Вязание миссис Хейл понравилось ей куда больше: во всяком случае, что-то значительное. Комнату наполняли многочисленные безделушки, с которых, должно быть, приходилось то и дело стирать пыль. Уборка занимала много времени, а для людей с ограниченным достатком время означало деньги. Обо всем этом миссис Торнтон размышляла, величественно беседуя с миссис Хейл и изрекая обычные банальности, которые, как правило, произносят не задумываясь. Миссис Хейл, в отличие от гостьи, уделяла беседе значительно больше внимания благодаря драгоценным старинным кружевам на ее платье.
— Настоящие английские кружева, — поделилась она потом с Диксон, — которые уже лет семьдесят не плетут. Такие не купишь — должно быть, достались по наследству, — а это означает, что у Торнтонов хорошая родословная.
Таким образом, обладательница наследственных кружев удостоилась несколько больших усилий, чем те вялые попытки проявить любезность, которые достались бы любому другому посетителю. И вскоре Маргарет, старательно поддерживая разговор с Фанни, услышала, как мама и миссис Торнтон погрузились в обсуждение неисчерпаемой темы слуг.
— Полагаю, музыка вас не привлекает, — заметила мисс Торнтон. — Не вижу фортепиано.
— Люблю слушать приятную музыку, но сама играю не очень хорошо. А папа и мама к звукам равнодушны, поэтому, переезжая сюда, мы продали свой старый инструмент.
— Не понимаю, как можно существовать без фортепиано. Мне оно кажется едва ли не главной необходимостью в жизни.
«Пятнадцать шиллингов в неделю, из которых три откладывали! — подумала Маргарет. — Но она, наверное, была совсем маленькой, так что не помнит этого. И все же знать о тяжелых временах должна бы».
— Полагаю, у вас где-то можно послушать музыку?
— О, конечно! Здесь бывают хорошие концерты. Чудесные! Вот только собирается слишком много народу: устроители пускают всех без разбору, — но зато музыка самая новая. На следующий день я обычно заказываю много нот.
— Означает ли это, что в музыке вас привлекает именно новизна? — холодно поинтересовалась Маргарет.
— О, если бы эти произведения не пользовались популярностью в Лондоне, исполнители не привезли бы их сюда. Вы, конечно, бывали в Лондоне?
— Конечно, даже жила там несколько лет.
— А я лишь мечтаю его увидеть. И еще Альгамбру.
— Лондон и Альгамбру? — удивленно переспросила Маргарет.
— Да! С тех пор как прочитала «Сказки Альгамбры». Вы их, конечно, читали?
— Нет, не думаю. Но ведь в Лондон вполне можно поехать.
— Да, но мама сама никогда не была в Лондоне и не понимает моей мечты! — с жаром прошептала Фанни. Очень гордится Милтоном. А для меня это грязный, дымный город. Впрочем, кажется, эти качества ей особенно нравятся.
— Если миссис Торнтон живет здесь много лет, ее любовь вполне понятна, — возразила Маргарет своим чистым серебристым голосом.
— Что это вы там обо мне говорите, мисс Хейл, можно узнать? — встрепенулась миссис Торнтон.
Маргарет не нашлась с ответом, поэтому Фанни пояснила:
— Ах, мама, мы всего лишь пытаемся выяснить, за что ты любишь Милтон.
— Благодарю вас, — холодно заметила миссис Торнтон. — Не думала, что естественная привязанность к городу, где родилась, выросла и прожила много лет, может подвергаться сомнению.
Маргарет рассердилась: и на несдержанную на язык Фанни, и на слишком уж прямолинейную ее матушку.
После неловкой паузы гостья продолжила:
— Вы что-нибудь знаете о Милтоне, мисс Хейл? Видели наши фабрики, наши грандиозные склады?