Север и Юг

Я вижу тропу, как птицы свой непроторенный путь, —

Приду! Когда, какой дорогой окружной пойду —

Неважно! Если Бог ниспошлет свой град

Или шаровую молнию, холодный дождь или снег,

Когда-нибудь – в назначенное время – я приду;

Он ведет меня, как птицу. В этот добрый час!

Роберт Браунинг. Парацельс

Зима продолжалась, и дни удлинялись, не принося с собой тех проблесков надежды, которые обычно возникают вместе с лучами февральского солнца. Миссис Торнтон перестала посещать их дом. Мистер Торнтон иногда заходил к ним, но виделся только с ее отцом и только в его кабинете. Мистер Хейл общался с ним так же радушно, как прежде, из-за редкости встреч находя их беседы более ценными и интересными. Из слов мистера Торнтона, которые Маргарет довелось услышать, она поняла, что причиной его редких визитов были не обида и раздражение. Его торговые дела, сильно осложнившиеся после забастовки, требовали больше внимания, чем прошлой зимой. Кроме того, Маргарет выяснила, что временами он расспрашивал о ней в прежней дружеской манере, не избегая, но и не выискивая тем, связанных с ее именем.

Она была слишком подавлена, чтобы как-то приободрить отца. Их нынешней жизни, спокойной и скучной, предшествовал долгий период забот и тревог. В этих душевных бурях ее ум утратил прежнюю гибкость. Она попыталась заняться обучением двух старших детей Бушера и вложила в это дело слишком много сил. Словосочетание «слишком много» было вполне уместно, потому что ее сердце в конце концов будто омертвело от утомительных и фактически никому не нужных усилий. Хотя Маргарет выполняла свои обязанности с присущим ей усердием, она не получала никакого удовольствия. Ее быт стал казаться еще более мрачным и невыносимым. Единственное, что у нее хорошо получалось – возможно, из неосознанной почтительности, – это утешение и умиротворение отца. В каком бы настроении ни пребывал мистер Хейл, он неизменно находил в дочери верную сторонницу. Она старалась выполнять любые его желания. Конечно, они были скромными и часто сопровождались сомнениями и извинениями. Красивым в их реализации был только кроткий дух ее подчинения.

В марте пришла весть о свадьбе Фредерика. Жених и невеста вместе написали им письмо: Долорес – на смеси испанского и английского, что было вполне естественно, а Фред – употребляя обороты и переставляя слова, что доказывало, насколько привычным стал для него родной язык невесты. Получив послание от Генри Леннокса, сообщавшего, как мало шансов было на его оправдание в трибунале при полном отсутствии свидетелей, Фредерик отправил Маргарет довольно пылкое письмо, содержавшее его отречение от Англии. Он выражал готовность к смене национальности и заявлял, что больше не примет извинений от властей, даже если они будут предложены ему. Он решил навеки остаться в Испании. При первом прочтении все это показалось Маргарет неестественным и даже вызвало горькие слезы. Но, поразмыслив, она увидела в проявленной братом экспрессии лишь полное разочарование от краха его надежд. Она поняла, что им нужно быть терпеливыми, полагаясь на судьбу. В следующем письме Фредерик писал о будущем так радостно, словно напрочь забыл о прошлом. Она вновь оценила пользу безропотного терпения, чего пожелала и ему, отправив очередное послание.

Милые, робкие девичьи письма Долорес начинали очаровывать мистера Хейла и Маргарет. Молодая испанка так старалась произвести благоприятное впечатление на английских родственников своего возлюбленного, что ее женское желание понравиться им проглядывало в каждом исправлении и в каждом витиеватом вензеле. К письму, в котором сообщалось о свадьбе, была приложена дорогая кружевная мантилья. Долорес сама выбрала ее для своей золовки, которую Фредерик представил ей как образец красоты, ума и достоинства. После женитьбы общественное положение Фредерика оказалось намного выше, чем они ожидали. Торговая компания «Барбур и Ко» считалась одним из крупных испанских домов, и Фредерик теперь был ее младшим партнером.

Маргарет радостно улыбнулась, а затем вздохнула, вспомнив свои старые тирады, направленные против торговли. Вот и ее брат, образчик рыцарского поведения, превратился в обычного коммерсанта! Но затем она восстала против собственных суждений, убеждая себя не сравнивать испанского коммерсанта с милтонским фабрикантом. К тому же, став торговцем или коммерсантом, Фредерик был очень счастлив. Судя по присланной мантилье, Долорес обладала изысканным вкусом. На этом витке хороших новостей Маргарет вернулась к прежней жизни.