Север и Юг

– Мисс Хейл дома? – спросила она утром у прислуги.

Она знала, что Маргарет была в своей комнате. Миссис Торнтон видела ее в окне, когда пересекала двор. Прежде чем Марта поняла вопрос, она уже вошла в прихожую. Тем временем Маргарет писала письмо, рассказывая Эдит о последних днях матери. Воспоминания пробудили боль, и, когда Диксон объявила о визите важной дамы, она едва успела смахнуть слезы с длинных ресниц.

Принимая гостью, девушка была такой нежной и грациозной, что миссис Торнтон немного смутилась. Ее речь, приготовленная для этой встречи, не подходила для сложившихся обстоятельств. Тихий бархатистый голос Маргарет звучал мягче обычного. Ее манеры источали теплоту гостеприимства, потому что она чувствовала огромную благодарность за вежливое внимание миссис Торнтон и ее нежданный визит. Выискивая темы для беседы, она сначала нахваливала Марту – служанку, которую для них нашла миссис Торнтон. Затем Маргарет радостно сообщила, что попросила свою кузину прислать ей ноты той греческой песни, которую она недавно обсуждала с Фанни.

Миссис Торнтон оказалась в замешательстве. Ее острый дамасский клинок казался бесполезным среди ласковых бутонов роз. Какое-то время она тщетно пыталась настроить себя на выполнение тяжелых, но необходимых обязанностей. Наконец подозрение, которое закралось в ее голову, заставило гостью приступить к нелегкому делу. Она подумала, что, несмотря на полное правдоподобие, вся эта сладкая беседа была спланирована с одной лишь целью – задобрить ее сына. Очевидно, старая любовь зачахла и мисс Хейл решила вернуть отвергнутого поклонника. Несчастная Маргарет! Возможно, это подозрение было по большей части верным. Миссис Торнтон являлась матерью мужчины, чье уважение она ценила и боялась потерять. Из-за этого Маргарет подсознательно старалась угодить любезной гостье, которая, показав свою доброту, не поленилась навестить ее.

Миссис Торнтон встала, собираясь уйти, но задержалась у порога. Казалось, что она хотела сказать что-то еще. Прокашлявшись, она заговорила:

– Мисс Хейл, я должна выполнить свой долг. Я обещала вашей бедной матери, что не позволю вам совершать ошибки (здесь она немного смягчила обвинительную речь) и, полагаясь на свои суждения, буду давать свои советы и предупреждения, как бы вы их ни приняли.

Стоявшая перед ней Маргарет покраснела, будто обвиняемая. Ее глаза расширились. Она с недоумением смотрела на миссис Торнтон. Неужели она пришла говорить с ней о ложных показаниях, данных инспектору? Наверное, мистер Торнтон попросил мать объяснить серьезную опасность, которой Маргарет подвергла бы себя при выявлении ее обмана во время судебного разбирательства. И хотя ее сердце сжалось при мысли, что он не пришел к ней сам и не принял ее раскаяние, она решила смиренно и кротко вынести любой упрек во лжи.

– Сначала, – продолжила миссис Торнтон, – когда одна из служанок сообщила мне, что вас видели в компании молодого джентльмена на удаленной от вашего дома станции в позднее время, я не поверила этой истории. Однако ее подтвердил мой сын! Мне жаль говорить, но из-за подобной неосторожности многие девушки, потеряв свою репутацию, были изгнаны из светского общества…

В глазах Маргарет вспыхнули искры гнева. Это новое обвинение показалось ей чрезмерно оскорбительным. Если бы миссис Торнтон осуждала ее за дачу ложных показаний, она стерпела бы любые слова, потому что действительно опозорила себя обманом. Но вмешательство в ее личную жизнь! Намеки на потерю репутации! Миссис Торнтон была для нее чужим человеком. Маргарет не должна была отвечать на такую дерзость. Ни одного слова для этой женщины!

Миссис Торнтон, увидев в ее взгляде бунтарский огонь, решила не отступать от ранее принятого решения поставить эту молодую особу на место.

– Выполняя обещание, данное вашей матери, я нашла необходимым предостеречь вас от дальнейших нарушений элементарных правил приличия. Они на долгое время скомпрометируют вас в глазах общества – если ни принесут вам еще большего вреда.

– Ради матери я могу вынести многое, – едва не плача, сказала Маргарет. – Но не всё! Думаю, моя мама не предполагала, что вы используете ее предсмертную просьбу как повод для того, чтобы оскорблять меня!

– Вы говорите об оскорблении, мисс Хейл?

– Да, мадам, – ответила Маргарет. – Это оскорбление! Ничего не зная обо мне, вы тем не менее посмели высказать такие подозрения. Ах! Теперь я представляю, что ваш сын наговорил вам обо мне…

Потеряв контроль над собой, она закрыла лицо руками.

– Вы не правы, мисс Хейл, – произнесла миссис Торнтон.

Совесть заставила ее удержаться от дальнейших расспросов, хотя ей было любопытно послушать признания девушки.