Сеул, зима 1964 года

— Говорю тебе, поехали!

— Ну что ж, неплохая идея! — сказал Мэн.

Но, несмотря на все старания Ли, тревога Мэна не улеглась. Ночью, лёжа под одеялом, он всё никак не мог уснуть, таращась в темноте в потолок, где ему мерещилась всякая нечисть, размахивающая крыльями.

В очередной раз убеждаясь в том, что темнота уже не является ни пространством, ни временем, и, вообще, находится не во власти человека, Мэн размышлял следующим образом: «У Ли всё иначе, он-то получил приглашение, и то, что он не поедет со всеми, это его собственное добровольное решение, во всяком случае, хотя бы до сегодняшнего дня директор признавал его в качестве полноценного работника компании, а что же я? Я… я… может, моё увольнение уже вопрос решённый… Увольнение? Да нет, вряд ли… Скорей всего, Ли прав… Скорей всего, это ни что иное, как ошибка мисс Ли… И всё же даже если на это не было особого указания директора, а просто-напросто мисс Ли не послала мне приглашения, почему-то сомнения не рассеялись… Как ни крути, всё же странно, как это наша неутомимая мисс Ли умудрилась по ошибке пропустить именно мою фамилию!

Даже если предположить, что она питает ко мне антипатию, и всё это вылилось в такую шутку (хорошо, если и вправду шутку), то это тоже не очень-то обнадёживает. Мисс Ли — младшая сестра жены директора. И что касается дел компании, то она знала столько же, сколько и директор. Иногда даже больше… А именно: поведение, образование, надёжность сотрудников и т. д…. Будучи женщиной, она обладала интуицией, которая давала ей возможность подмечать все это. Однако что же дало ей повод думать обо мне плохо? Вроде бы и не к чему придраться, совершенно не к чему. Но человек, а тем более женщина — это такое существо, которое очень часто впадает в заблуждения… К тому же, по сравнению с другими существами именно женщины чаще всего впадают в самые плохие заблуждения. Да, точно! Однажды я до того замотался, что по ошибке зашёл в женский туалет. А мисс Ли в тот момент стояла перед зеркалом и поправляла причёску. Она смерила моё отражение презрительным взглядом. А я в свою очередь перебрал все известные мне слова извинения, чуть ли не умоляя о прощении. А! Вот ещё было! Как-то раз я ходил в бухгалтерию просить аванс. О, этот чёртов аванс! Стыдно сказать — свои же, честно заработанные… а чтобы получить их, приходится унижаться. Вот если бы жене не надо было оперировать миндалины, или же, предположим, мне нужна была такая операция, то я бы лучше потерпел до дня зарплаты и не просил бы аванса. Как бы то ни было, в тот день мисс Ли зачем-то понадобилось зайти в бухгалтерию, и она тогда на меня ещё так странно посмотрела. Ну-ка, было ли ещё что-нибудь? Нет, вроде, больше ничего… Значит, если мисс Ли меня недолюбливает, то только из-за этих двух случаев. Эх, ограниченное ты существо… Хотя, может, я и ошибаюсь… Может, именно директор с его обманчивой внешностью отдал распоряжение не посылать мне приглашение… Увольнение? Да ну, не может быть…»

— Не спится? — послышался из темноты голос лежащей под боком жены.

— Угу.

— Что-то случилось?

— Да нет, просто устал…

Мэн мысленно нарисовал дорогу, на одном её конце написал слово «безупречность», а на другом — «увольнение». Он метался из стороны в сторону по этой полной превратностей бугристой дороге с клубами пыли и множеством развилок… Дорога, на которой не было ни одного указателя.

На следующий день с раннего утра Мэн приготовил снасти и удочки и ждал, когда за ним зайдёт Ли, однако Ли не приехал. И тогда мучительные фантазии Мэна заклокотали с новой силой. Ну вот… и Ли туда же, все-все от меня отвернулись, — докуривая пятую сигарету, думал он.

Однако Ли не был предателем. С запиской к Мэну прибежал его старший сын, ученик начальных классов. В записке Ли писал, что проспал и до сих пор валяется в постели, поэтому с рыбалкой ничего не получится, а вот в падук[17] сыграть вполне можно. Мэна обрадовало и такое предложение.

И то, что Ли не выполнил обещания и не поехал на рыбалку было не так уж важно по сравнению с тем, что он не обманул его, Мэна, и остался дома… На радостях Мэн вручил гонцу Ли монетку в десять вон[18] и где-то около десяти отправился к другу домой.

Похоже, Ли не очень-то обрадовался его приходу: нехотя, будто его заставляют, он достал шашки и при этом не сказал ни слова. Всё это насторожило Мэна, его снова начал обуревать страх.

— Послушай, Ли! Что-то случилось?

— Да нет…

«Тук-тук», — стукнули шашки о доску.

— Ну, тогда сказал бы хоть слово…

Тук.

— Было бы о чём.

Тук.

— Как думаешь, что там с Вьетнамом решится?

— Как-нибудь разрешится, поди…

Тук.

— Ну нет, всё не так уж просто… Теперь и нас втянули в войну. Те страны, что посылали свои войска к нам во время гражданской войны, теперь только усмехаются, глядя на события во Вьетнаме. И Америка, конечно, больше всего…

— Ну, уж тебя-то вряд ли ещё раз призовут, так что ты давай лучше шашки передвигай!

— Ага… так значит, вы туда изволили поставить…

Тук.