Сетунь

Молодой военный кивнул и крикнул в приоткрытую дверь:

– Зимин!

И когда появился невзрачный человек средних лет, распорядился:

– Покормите их.

Врача с дочерью отвели в другое подсобное помещение. Вскоре невзрачный человечек принес им по миске горячей, хотя и жидкой похлебки. Они с жадностью набросились на еду. Михаил пытался понять, что за комочки плавают в этом супе – грибы, что ли? Уж точно не мясо. Ему попалась какая-то зелень, подозрительно похожая на мох, но он предпочел не задумываться. Поев, они сразу почувствовали себя лучше.

Их отвели в камеру. Иринка обернулась к отцу.

– Откуда ты его знаешь? – спросила она.

Тот задумался.

– Мне про него сталкер рассказывал, – наконец соврал он. – К нам в бункер когда-то приходил сталкер из метро, когда ты еще маленькая была, помнишь?

Он не хотел говорить дочери правду. Еще неизвестно, как Матвей обойдется с ними – ведь сейчас их жизнь, по сути, зависит от него. А судя по тому, что парень не спешит его признавать, дело может обернуться для них не самым лучшим образом. Михаил в чем-то понимал его – это только герои сериалов могли радоваться возвращению блудного отца через двадцать лет. Тем более это ему требовалась в данный момент помощь Матвея, а не наоборот. И он бы не осудил парня, если бы тот отказался ему помогать. В конце концов, его бросили на чужих, по сути, предав. Просто случайность, что приемные родители оказались, видимо, хорошими людьми и добросовестно отнеслись к воспитанию мальчика. И все же, как бы ни обернулось дело, он был так рад, что сын Ланки вырос, а не умер во младенчестве. С души врача словно камень свалился – значит, они тогда приняли правильное решение.

Михаил долго корпел, стараясь уместить историю своей жизни на нескольких выделенных ему страничках. Когда ему показалось, что точнее уже не скажешь, перечитал еще раз. Покивал сам себе. Он написал все как есть, только не стал упоминать, что не является родным отцом Матвея. А почему – и сам бы не мог объяснить. Казалось бы, в таком случае ответственности он особой за судьбу брошенного ребенка не несет. Но врач чувствовал, что по большому счету это не так. Уж лучше пусть парень думает, что бросили его из-за тяжелых обстоятельств, пусть даже считает свою мать не совсем нормальной. Незачем ему знать, что на самом деле его родной отец – совсем другой мужчина, и что он тоже предал своего ребенка. Михаил задумался – можно ли так считать – и опять сам себе покивал. Если бы не предал, то с Ланкой в тот страшный час был бы именно он, и вышла бы совсем другая история. Врач еще упомянул, что о покинутом в метро младенце остальные их дети ничего не знали. И что все остальные обитатели бункера, кроме них, погибли – тут он мысленно попросил прощения у оставшихся, но чувствовал, что так будет лучше. И точного местоположения бункера тоже не стал указывать на всякий случай.

Он постучал в дверь, и когда заглянул часовой, отдал ему исписанные скупым почерком листы. Через некоторое время тот вызвал его на допрос – на этот раз одного, без Ирины.

Молодой военный пристально глядел на него, держа бумаги в руках.

– Первая часть вашей истории похожа на правду, – тихо сказал он. – По крайней мере, мои приемные родители рассказывали то же самое.

Он выглядел спокойным и сосредоточенным. Михаил вздохнул. Конечно, глупо было бы думать, что мальчик кинется ему на шею с криком «Папа!». И все же он не ожидал от Матвея такого самообладания. Он думал, что парень спросит – как же ты мог? Почему кинул меня на чужих людей? Но тот явно не был намерен признавать внезапно свалившихся на голову родственников, и Михаил не мог осуждать его за это.

– Значит, все это время вы жили в бункере примерно здесь? – Парень ткнул пальцем в лежащую перед ним истрепанную карту. Место он указал не совсем точно, но Михаил решил не поправлять.

– Да, – ответил врач.

– А почему вы вдруг решили вернуться?

И тут Михаил понял, что это очень трудно объяснить. Парень сверлил его взглядом.

– Я думал о дочери. Ей не надо было оставаться там. Бункер – неподходящее для нее место.

– Она же там выросла. – Парень прищурился. – Понимаете, я обязан все проверить. Откуда я знаю, что вы – не шпионы? Может, того человека, который ушел с женой с Киевской девятнадцать лет назад, уже и в живых-то давно нет. А кто-то из тех, кто знает эту историю, решил придумать такую легенду для разведчиков. Киевская – это Ганза. У нас напряженные отношения с Ганзой. Мы должны быть бдительны. – Он повысил голос, явно повторяя то, чему его учили. Михаил не так уж много видел коммунистов в прежней жизни – разве что несколько старушек на митинге. Да еще, может, дядю Гену – если, конечно, того можно было так назвать. Но что-то знакомое почудилось ему сейчас в интонациях мальчика. Возможно, тот подозревал, что их подслушивают.

– Ну? – вдруг совсем другим тоном, негромко спросил Матвей.

– Это было последнее желание ее матери, – тихо ответил врач. – Она просила отвести девочку к людям. И кстати, есть способ проверить, кто я. Твои приемные родители наверняка узнают меня, хотя столько лет прошло.

Парень нахмурился.