Сетунь

– Знаешь, – сказал он, – в последнее время появилось много такого, что объяснить с рациональной точки зрения трудно. Поэтому надо быть внимательным к таким вещам. Есть создания, которые умеют копаться в чужих мозгах, оказывать ментальное воздействие. А здесь еще сами места располагают, видно. Я слышал, тут, на Сетуни, древние стоянки обнаружили когда-то. Конечно, если так рассуждать, этих стоянок по Москве полно было – предки наши любили по берегам рек селиться. Но большинство давно под асфальт закатали, застроили. А здесь такое место – словно бы прошлое с настоящим встречается. В духов я не верю, конечно, но может, знаешь, какие-то флюиды в воздухе еще витают? Смотри, как бы у вас тут не завелось подобное создание. И главное – за детишками следи. Они ведь не понимают еще, как с этим справляться, их ему куда легче подманить. А дети у вас славные. Бледненькие, конечно, но смышленые. Я смотрю, жена твоя с ними много занимается – это хорошо. Давай я тоже им что-нибудь расскажу?

Михаил не то чтобы поверил ему насчет ментала, но был рад, что Стас смотрит на вещи трезво. Хотя, слушая его, врач испытал ощущение, что все это напоминает одну из телепередач, посвященных мистике. Он и так устал от нервозности своих женщин. Вот недавно Устинья, например, принялась нести какую-то пургу – что, мол, все ждали конца света спустя две тысячи лет после Рождества Христова, а самое страшное наступит сейчас, в 2033-м, когда исполнится две тысячи лет с тех пор, как спасителя распяли. Что может быть страшнее того, что уже случилось, и откуда она это взяла, Михаил не знал. Ей бы замуж, сокрушенно подумал он, да только где ж здесь найти ей мужа? Тот сталкер, что забредал к ним, Петр, кажется, посматривал на нее, даже с собой позвал – вроде бы шутя. Но Михаил вовсе не был уверен, что ему самому удалось вернуться в метро, да и вряд ли он там испытывал недостаток в женщинах.

«Скоро лето, – подумал Михаил, – наверное, будет полегче. Весна как-то действует всем на мозги, все эти заскоки обостряются. Вот и Максим смурной ходит и тоже к Стасу шастает то и дело, расспрашивает, как там живут на Рублевке. Парня можно понять – мы в его годы где только не побывали, а он сидит в подвале и даже наверх выбирался лишь несколько раз – потом я его перестал брать, решил, что слишком опасно, а может, зря? Но если с ним что-нибудь случится… мать не переживет».

Он снова вспомнил их первую с Ланкой весну в бункере. На всех обитателей убежища она действовала по-разному. У дяди Гены от сырости обострился артрит, Устинья впала в мрачную задумчивость, сменявшуюся иногда бурной жаждой деятельности, Федор, казалось, приободрился и иной раз даже что-то мурлыкал себе под нос. Михаил не оставлял попыток уговорить его выйти на поверхность, но тот отказывался наотрез. Компанию Михаилу в его вылазках составлял иной раз Гарик, они обходили окрестные квартиры и магазины в поисках годных для жизни вещей, одежды и еды, лекарств, а если повезет, то и оружия, забираясь постепенно все дальше. Ланка никогда не ходила с ними, если не считать той вылазки на Сетуньский Стан, да и Михаил остерегался брать ее с собой. Гарик проявил себя хорошим напарником, легким в общении и вроде бы беспечным, но на самом деле таким, на которого можно положиться в трудную минуту. Натыкаясь на чьи-нибудь останки, они уже не вздрагивали. Слишком уж много было вокруг этих самых останков. Михаил иногда думал о том, чтобы подняться в их старую квартиру, но не решался, хотя и знал, что там никого не было, что отец с матерью были на работе и там же, скорее всего, и погибли. Мужчина боялся, что вид их прежнего жилья вызовет слишком много эмоций, с которыми он не сумеет совладать.

Несколько раз с ними вызывалась идти Устинья. Михаил сначала не хотел ее брать, но она упросила. И как ни странно, проявила себя во время вылазок спокойной и дисциплинированной, грамотно отбирала в квартирах самые необходимые вещи. Но потом вдруг перестала проситься наверх. Михаил думал – возможно, оттого, что в одной из квартир они наткнулись на скелет девушки.

Мальчика он и впрямь подлечил, найдя в ветеринарном центре много полезного, и пес часто сопровождал их в вылазках. Стая не рисковала уходить из привычных мест за вожаком, и хаски в одиночку следовал за добытчиками, принюхиваясь к окружающим запахам и глухо ворча, если что-то казалось ему подозрительным.

Гарик очень оживился было, когда в бункере появились новые люди, и стал поверять Михаилу свои планы найти другое убежище. Мол, сюда они прибежали второпях, наверняка в окрестностях есть более удобные подвалы, надо только поискать, причем именно сейчас, пока женщины не начали рожать. Тина тоже ухватилась за эту идею, один дядя Гена был против, но Гарик считал, что старика удастся уговорить, а если нет – пусть остается один. Но пару раз сходив на разведку, они ничего подходящего не нашли и постепенно оставили эту затею, а потом стало не до того.