Сеть птицелова

– Еще бы! Не за красоту мундира ваши молодцы получают повышенное жалованье! – хмыкнул де Риваль, с нескрываемой завистью оглядывая полный изящества интерьер бильярдной. – Место ваших батарей – в авангарде главных сил, под вражеским огнем.

– Ничего. – Де Бриак тоже закурил и открыл створку окна. – Наши молодцы нынче стреляют вдвое чаще из своих более легких пушек. Передайте генералу, что мы тоже времени зря не теряли: отрабатывали излюбленный прием императора, маневр подвижного резерва.

– Император наш и сам артиллерист, потому и маневр его весьма успешен, – выпустил кокетливое колечко дыма де Риваль.

Доктор мрачно покачал головой:

– Какие победы и прибавка к жалованью могут оправдать уязвимость от вражеского огня? Скольких мы хороним, Риваль? Сколькие остаются без ног и рук и мечтают быть на месте похороненных? Иль вы, вслед за Расином, полагаете, что солдатам легко жертвовать жизнью, ибо она у них слишком тяжела? Забыли напитанную кровью землю Прейсиш-Эйлау?

Де Бриак молча кивнул, отвернулся к окну. На секунду ему показалось, что меж старыми липами подъездной аллеи мелькнуло знакомое белое платье. Это нежное платье отвлекало, теребило душу. Наступление, потери в людях и лошадях, перебои в поставках фуража, форсированные марши под будущими метелями – вот о чем стоило бы думать, а не о растерянном и счастливом лице русской княжны совсем рядом с его лицом сегодня утром. И что прикажете делать бедному сердцу? Мучиться скорой разлукой? Радоваться последней возможности заглянуть ей в глаза иль вновь страдать – теперь уже от пытки обращаться с ней словно с посторонней?

Он с досадой захлопнул окно, задернул гардину. Де Риваль взглянул на него с удивлением, приняв этот жест за сигнал откланяться. Де Бриак не стал его задерживать. Пустилье пошел провожать адъютанта, а вернувшись в бильярдную, нашел своего майора в глубоком вольтеровском кресле в глубокой же задумчивости. Пальцы выстукивали на солидной ручке красного дерева военный марш. Он вскинул черные блестящие глаза на доктора и произнес:

– Я никуда не уйду, пока не найду убийцу.

– Даже если получите приказ выступать? – улыбнулся доктор его запальчивости. – А получите вы его скоро.

– Как я могу оставить ее с ним? Одну?

Пустилье молча смотрел на своего майора. Он не спросил кого, лишь пожал плечами:

– Княжна, благодарение Богу, еще не сирота.

Девица находится под защитой своего отца, покамест не выйдет замуж. И, исходя из обстоятельств, вряд ли счастливым супругом окажется майор – вот что хотел сказать доктор своему командиру. И тот вполне понял намек: вскочивши, мотнул головой, что твой арабский скакун (кавалерист!), и, пробормотав нечто неразборчивое, быстро вышел из бильярдной.

* * *

Дуня столкнулась с ним на крыльце, минут через десять после того, как по липовой аллее ускакал неизвестный военный чин – лишь сверкнула под полуденным солнцем золотая бахрома на правом эполете.

– Дайте мне слово! – схватил он ее за руку и сразу отпустил, сам испугавшись своей горячности.

Дуня замерла: вот оно, неминуемое объяснение!

А тот продолжал:

– Дайте мне слово, княжна, что никогда более не отправитесь одна в лес. – Он поправился, глядя на свои отполированные денщиком сапоги: – В лес или куда бы то ни взбрело вам в вашу взбалмошную рыжую голову: в поля, на озеро, на реку! Ни днем, ни ночью! Дайте слово, что будете держать меня в курсе всех ваших… эскапад!

Дуня озадаченно молчала. Де Бриак метнул на нее взгляд, в котором читалась истовая мольба:

– Прошу. Я не смогу иначе уберечь вас. И если… когда… когда меня не будет рядом. Как мне сохранить спокойствие? Как командовать своими людьми? – И он вновь схватил ее за руку, но уже не отпускал, а все с большей силой сжимал в смуглом кулаке тонкие пальцы. – Ведь даже когда я живу под одной крышей с вами, вы умудряетесь исчезать подобно привидению! – Лицо его дергалось, лихорадочно пылали темные щеки. – Черт побери, княжна! Обещайте, слышите?!

Авдотья вдруг испугалась.

– Пустите, – сглотнула она. – Мне больно.

Он резко отпустил руку, и Дуня прижала другой рукой ладонь с красными следами от его пальцев к груди.

Он опустил глаза, с шумом выдохнул.

– Простите меня. Я сегодня сам не свой.

Дуня, сдвинув рыжие брови, смотрела на его горящее лицо.

– Что случилось, Этьен?

Майор вздрогнул, услышав свое имя, но так и не поднял на нее глаз.

– Вам скоро выступать? – Дуня склонила голову на плечо. – Да?

– Да, – наконец произнес он.

– Тогда нам надобно поторопиться. – Она на секунду задумалась. – У меня тут появилась одна мысль… Вы не могли бы попросить доктора одолжить нам коробок с песком? – И прошептала, будто боялась, что он не понял: – Тот самый, из-под ногтей.

– Хорошо, – послушно сказал он и, отрывисто поклонившись, пошел было прочь, когда услышал за спиной:

– Я обещаю вам, Этьен.

Глава девятнадцатая