Сеть птицелова

Дверь не распахнулась до конца, уткнувшись в высокого мужчину в темно-синем фраке. Накрахмаленный белый воротник подпирал яйцеобразную голову, светлые глаза без ресниц были полуприкрыты тяжелыми веками. Взгляд незнакомца остановился на майоре; он коротко поклонился и продолжал диктовать лавочнику перечень требуемых товаров. Дабы не смущать покупателя, де Бриак отошел к дальней стене. Взгляд его блуждал по выставленным скобам, крюкам и ножам. Мысли же возвращались от сих острых предметов к погибшему ребенку и узорам, сделанным сталью на детской коже. От размышлений о девочке думы его естественным образом устремились к княжне Липецкой. С прямотой и жесткостью, редкой для представительницы слабого и о, сколь прекрасного пола, мадемуазель указала майору на бесполезность его участия в расследовании, которое он сам же и затеял.

Вздохнув, он не сразу понял, что польский говор за его спиной стих, и похожий на ящерицу неизвестный обращается к нему уже на французском:

– Обстоятельства таковы, что я возьму на себя смелость представиться.

Де Бриак обернулся: незнакомец нетерпеливо похлопывал стеком свою туго облитую светлыми панталонами ляжку.

– Барон Габих, – чуть приподнял он шелковый цилиндр. – К вашим услугам.

– Майор де Бриак. Барон, благодарю вас за любезность. Мне действительно не помешает ваша помощь.

И барон помог; даже отвел потерявшегося француза в аптеку, где тот смог, в дополнение к заказанным Пустилье ножам и иглам, не только приобрести эфирные масла и сушеную мяту с ромашкой, но и пополнить собственные запасы помады для волос.

Совершив тур по базарной площади с новым приятелем и расслабившись от непривычной за последнее время искренней симпатии к своей особе, де Бриак согласился отправить денщика с покупками в Приволье и навестить барона в его «скромной обители».

И еще через полчаса он покинул зловонное местечко, восседая в комфортабельном англицкой работы экипаже, слушая разглагольствования барона о гении императора и блестящих победах Великой Армии в деле освобождения исконно польских земель.

Глава двенадцатая

Вообще предосудительные связи помещиков со своими крестьянками вовсе не редкость. В каждой губернии, в каждом почти уезде укажут вам примеры… Сущность всех этих дел одинакова: разврат, соединенный с большим или меньшим насилием. Подробности чрезвычайно разнообразны. Иной помещик заставляет удовлетворять свои скотские побуждения просто силой власти, и не видя предела, доходит до неистовства, насилуя малолетних детей… другой приезжает в деревню временно повеселиться с приятелями, и предварительно поит крестьянок и потом заставляет удовлетворять и собственные скотские страсти, и своих приятелей.

А. П. Заблоцкий-Десятовский, из отчета о положении крепостных крестьян

«Скромная обитель» барона если и могла быть сочтена таковой, то лишь в сравнении с Версалем. Фонтаны, благодарение Богу, не били, но по обе стороны подъездной аллеи торжественно, как на параде, стояли выстриженные в форме высоких конусов кусты самшита. Вела же аллея к увенчанному аттиком барочному особняку. Сквозные полуколонны задавали вертикаль, в просторных, в два этажа, окнах вдоволь отражалось летнее небо.