Сеть. Как устроен и как работает Интернет

Запинаясь, я начал оправдываться: я не хочу навредить Интернету! Я люблю Интернет! Я пытался объяснить своим собеседникам, что такое журналистский долг: сделав людей более осведомленными, можно создать более благоприятные условия для полноценной защиты Интернета. Я правда верил во все это, но мои слова вряд ли находили отклик у человека, сидевшего напротив меня. Тогда я задал вопрос ему. Я знал, что ему хочется публичности, потому что это полезно для бизнеса. Итак, – спросил я, – что лучше: согласиться на интервью или остаться в тени, возможно, гораздо более незаметным, чем ваши конкуренты?» Он пожал плечами, а затем веско произнес: «Так вы хотите стать парнем, который рассказал плохим ребятам, где нужно атаковать, чтобы парализовать страну?» И после этого он проговорил еще час.

По правде сказать, вопрос, заданный моим собеседником, не выходил у меня из головы. За время моего путешествия в поисках Интернета, оказываясь в каком-нибудь новом месте, я частенько ощущал некую тревогу из-за того, что мои поиски, возможно, слишком эксцентричны, что любой, с кем я общаюсь, может заподозрить какие-то скрытые мотивы, что я становлюсь объектом подозрений. Я заходил очень далеко, я совал свой нос в такие места, которыми мало кто (если вообще кто-нибудь) интересовался. Я не настолько параноик, чтобы всерьез поверить, будто за мной следят, но и комфортно я себя тоже не чувствовал. В конце концов, чем я тут вообще занимаюсь? «Ой, вы знаете, я просто хочу подробно рассказать кому попало обо всех важных секретах вашей организации».

Но я зря волновался. Всякий раз, когда я приезжал к какому-нибудь незаметному зданию без вывески, имеющему решающее значение для функционирования Интернета, происходило одно и то же. Завесу тайны не убирали совсем, но все же приподнимали. Я не искал Сеть на ощупь в темноте, совсем нет. Часто даже казалось, что мне специально освещают путь, и чем больше мои собеседники знали о физической инфраструктуре Интернета, тем меньше они волновались о его безопасности. Интересовавшие меня «секретные» места оказывались не такими уж и секретными. Кто бы ни оказывался там начальником, этот человек охотно водил меня по своим владениям и почти никогда не жалел времени на то, чтобы убедиться в том, что я действительно понял, на что смотрю.

Со временем я осознал, что эта открытость – не просто вежливость, но философская позиция, отчасти основанная на легендарной надежности Интернета. Хорошо спроектированные сети имеют резерв устойчивости на случай сбоя в той или иной точке: в этих случаях трафик быстро обходит ее, так что добросовестному инженеру не о чем беспокоиться. Чаще всего самой большой угрозой для Интернета оказывается заблудившийся экскаватор или, как это было в одном из недавних громких случаев, семидесятипятилетняя грузинская бабушка, разрубившая лопатой проложенный в земле оптоволоконный кабель и оставившая Армению без Сети на несколько часов.

Тем не менее, помимо тех практических соображений (или их отсутствия), есть и более философское основание: Интернет принципиально публичен. И это необходимо. Если бы он был секретным, то как бы сети узнавали, где они могут подключиться? Взять, например, Equinix в Эшберне – без сомнения, один из важнейших сетевых хабов в мире (о чем вам с удовольствием напомнит сам Equinix). Если ввести «Equinix, Ashburn» в строке поиска сервиса Google Maps, то вы тут же увидите гостеприимный красный флажок, точно указывающий на центр комплекса.

За исключением некоторых тоталитарных стран, никакой сети не приходится запрашивать разрешения у каких-либо центральных властей, чтобы подключиться к другой сети; ей просто нужно убедить партнера в том, что она стоит его времени. Или, еще проще, заплатить ему. Интернету присущ дух рынка, на котором сотни независимых торговцев обращаются друг вокруг друга, договариваясь между собой. Эта динамичность проявляется и на физическом уровне – в зданиях PAIX, в Эшберне и прочих. Она проявляется и на географическом уровне, когда сети смещаются, чтобы дополнить сильные региональные стороны друг друга. И, наконец, она проявляется на социальном уровне, когда сетевые инженеры преломляют хлеб и пьют пиво друг с другом.