Сеть Алисы

Эва тоже встала и, высясь каланчой, изуродованным пальцем ткнула меня в грудь.

— Не ори на меня в моем доме. — Голос ее был устрашающе тих.

— …сейчас ей двадцать один, она блондинка, красивая, веселая…

— Плевать я хотела, будь она самой Жанной д’Арк! Мне дела нет до вас обеих!

— …работала в ресторане «Лета», которым владел мсье Рене, и других сведений…

И вот тут с лицом Эвы что-то произошло. Ни одна жилка в нем не дрогнула, но что-то изменилось. Как будто на дне глубокого озера шевельнулось нечто, чуть-чуть взбаламутившее поверхность. Даже рябь не появилась, но ты знаешь — под водой что-то есть. В глазах Эвы вспыхнул огонек.

— Что? — Грудь моя вздымалась, словно я пробежала целую милю, щеки пылали, ребра изнемогали в тисках корсета.

— «Лета», — тихо проговорила Эва. — Знакомое название. Кто, г-говоришь, хозяин?

Я раскрыла баул и, откинув смену белья, передала ей два сложенных листка, которые достала из бокового кармашка.

Эва глянула на реквизиты в верхнем углу и свою подпись внизу листа.

— Тут ничего не сказано о ресторане.

— Я узнала о нем позже — посмотрите вторую страницу, там мои заметки. Я позвонила в отдел, надеясь поговорить с вами, но вас там уже не было. Я уговорила сотрудницу отыскать в картотеке оригинал документа, на основе которого составлялась справка. Вот тогда и появились название ресторана и имя хозяина, но без фамилии. Документ был в плачевном состоянии, оттого-то, наверное, не все его сведения вошли в справку. Но я подумала: раз вы ее подписали, значит, видели оригинал.

— Не видела. Иначе не подписала бы. — Эва рассматривала вторую страницу. — «Лета»… Я знаю этот ресторан.

Надежда резанула больнее злости.

— Откуда?

Эва налила себе виски, выпила залпом и, вновь наполнив чашку, уставилась в пустоту.

— Пошла вон.

— Но…

— Ладно, можешь переночевать, если тебе н-н-некуда идти. Но чтоб утром, америкашка, тебя здесь не было.

— Но вы что-то знаете…

Эва взяла со столика пистолет и шагнула к двери. Я ухватила ее за костлявую руку:

— Прошу вас!

Движение ее изувеченной лапы было молниеносным, и второй раз за вечер на меня уставился зрачок пистолетного дула. Я отпрянула, но Эва, сделав полшага, уперла ствол мне в переносицу. Твердый кружок холодил кожу.

— Чокнутая старая корова, — шепнула я.

— Верно, — проскрипела Эва. — И я тебя шлепну, если застану здесь утром.

Пошатываясь, она зашагала по голым половицам коридора.

Глава вторая Эва

Май 1915

Лондон

Шанс, появившийся в жизни Эвы Гардинер, был облачен в твидовый костюм.

В тот день Эва опоздала на работу, но хозяин не заметил, что она проскользнула в дверь юридической конторы уже четверть десятого. Сэр Фрэнсис Голборо, вечно поглощенный газетным отчетом о скачках, вообще редко что замечал.

— Вот ваши папки, дорогуша, — сказал он, когда Эва вошла в его кабинет.

Рослая шатенка, обладательница нежной кожи, обманчиво наивных глаз и красивых изящных рук, Эва приняла стопку скоросшивателей.

— Хорошо, с-с-сэр. — Одолеть трудный звук лишь с двумя осечками было удачей.

— Да еще нужно перевести на французский и отпечатать письмо для капитана Кэмерона. — Сэр Фрэнсис обратился к долговязому военному, сидевшему напротив него: — Слышали бы вы, как она стрекочет по-лягушачьи! Мисс Гардинер — наша драгоценность. Наполовину француженка. Сам-то я ни слова не проквакаю.

— Я тоже. — Капитан улыбнулся, вертя в руках трубку. — Это выше моего разумения. Спасибо, что одолжили свою работницу, Фрэнсис.

— Пустяки, пустяки.

Разумеется, Эву никто не спросил, пустяки ли это. А зачем? Конторские девушки — вроде мебели: одушевленнее папоротников в кадках, но такие же бессловесные.

Тебе повезло, что у тебя есть работа, — напомнила себе Эва. Если б не война, должность в адвокатской конторе досталась бы какому-нибудь лощеному молодчику с отличными рекомендациями. Тебе повезло. И, надо сказать, крупно. Работа не бей лежачего: надписывай адреса на конвертах, сортируй бумаги, иногда отпечатай письмо на французском. В общем, жизнь удалась. Что касаемо поднадоевшей нехватки сахара, сливок и свежих фруктов, это, пожалуй, справедливая плата за безопасность в военное время. Ведь могла бы застрять в северной Франции, оккупированной немцами, и голодать. Да, Лондон живет в страхе, прохожие шарят глазами по небу, выглядывая вражеские дирижабли, но вот в родной Лотарингии, как сообщают газеты, море крови и горы трупов. Она же, слава богу, жива и здорова.

Повезло, что и говорить.

Эва молча взяла письмо капитана Кэмерона, в последнее время зачастившего в контору. Мятый твидовый костюм он предпочитал форме хаки, но выправка и чеканный шаг выдавали в нем офицера лучше всяких знаков различия. Лет тридцати пяти, сухопарый, с проседью на висках, капитан Кэмерон говорил с легким шотландским акцентом, но во всем прочем был квинтэссенцией английского джентльмена из романов Конан Дойла. Хотелось его спросить: «Вам непременно нужно курить трубку? И ходить в твиде? Этакое клише вас не смущает?»