Сеть Алисы

Вытерпеть, — повторяла себе Эва. Минул год, ничто не менялось: унылые дни, тумаки, вши, ночные вопли. Лили страшно исхудала, но взгляд ее горел уверенностью в победе. Бессонные ночи на грязной койке. Лихорадка уносила жизни тех, кого не успели перемолоть жернова голода и холода. Изолятор — большое помещение с мерзкими зелеными занавесками, провонявшими дерьмом и кровью. Одни называли его лазаретом, другие — преисподней. Сюда добирались не лечиться — умирать. Немцам не приходилось тратить патроны, узниц убивали небрежение и болезни. Тонкий расчет, — отстраненно думала Эва. Смерть женщины на больничной койке не вызовет такой международной шумихи, как ее смерть под дулами расстрельного взвода.

А какие женщины были здесь! Пусть они неимоверно исхудали, пусть у них ввалились глаза и засалились волосы, пусть они носили одинаковые тюремные робы с крестом на груди, но одна к одной — цветы зла. Неистовая Луиза Тюлье помогала Эдит Кэвелл переправлять раненых солдат через границу, у бельгийки мадам Раме расстреляли сына, а ее саму с двумя дочерьми посадили в тюрьму, несгибаемая принцесса де Круа создала бельгийскую шпионскую сеть… Раньше Эва даже не представляла как много женщин рисковали жизнью ради победы. И сейчас они по-своему продолжали борьбу.

— Оказывается, железяки, которые мы собираем, — это части гранат. — прошептала Лили. — Что будем делать?

— Не вздумай, — устало сказала Виолетта.

— Заткнись. Немыслимо производить боеприпасы, которые используют против наших соотечественников.

На другой день по тюрьме разнесся клич: Товарищи! От имени Англии, Франции, Бельгии и всех союзников призываю вас отказаться от производства боеприпасов. Мы не можем создавать орудия смерти, несущие гибель нашим отцам, братьям, мужьям и сыновьям. Мы не сдаемся, мы по-прежнему воюем под знаменами наших отечеств…

Истощенные скелеты вдруг ожили и принялись вопить, точно валькирии, всполошив надзирателей. Эва орала до хрипоты, ее не остановил даже мощный удар кулаком в челюсть. Она смолкла, лишь когда ее затолкали в камеру, а зачинщиков беспорядка — Лили и мадам Бланкаерт — отправили в карцер.

— Оно того стоило, — сказала Лили, отбыв месяц наказания.

Как знать, — подумала Эва, глядя на подругу, превратившуюся в тень себя прежней, и укутала ее своим одеялом. Вытерпеть. Главное — вытерпеть.

Минул еще один бесконечный серый год. Запоздалая весна 1918-го принесла пушинку надежды. По камерам гуляла весть: немцев бьют на всех фронтах. Слухи о победах англичан и вторжении французов на германскую территорию подтверждал поникший вид надзирателей, надрывно вопивших о военных успехах немцев. Это носилось в воздухе: кровавая жатва войны наконец-то завершается.

Месяцев на пять бы раньше, — уже в послевоенные долгие ночи думала Эва, уставившись в зрачок своего «люгера».

Сентябрь 1918

— Спасибо, что пришла, маргаритка.

Укрытая грязным одеялом, Лили казалась бесплотной. Несмотря на почти июльскую жару, в изоляторе было холодно. Эва присела на край кровати и зябко поежилась. В тюрьме разразилась эпидемия тифа; Эва пожаловалась на озноб и головную боль, и ее, освободив от работы, тотчас поместили в изолятор. Вот так она стала соседкой Лили.

— Как ты? — спросила Эва.

— Ничего страшного. — Лили похлопала себя по груди. У нее обнаружили гнойный плеврит, но она ничуть не переживала. — Вскроют гнойник, и все дела.

До операции, назначенной на четыре часа, оставалось недолго.

— Врач приехал из Бонна? — Эва старалась унять дурное предчувствие.

Конечно, операция несложная, но кошмарные условия лазарета и состояние ослабленного голодом пациента…

Лили не боится, и ты не трясись, — приказала себе Эва.

Наверное, Лили все-таки боялась, потому что взгляд ее был необычно цепок. Некогда красивые глаза ее ввалились, голова превратилась в обтянутый кожей череп.

— Пригляди за Виолеттой, если… — Лили выразительно пожала плечами.

— Все будет хорошо, — оборвала ее Эва. — По-другому быть не может.

Этим-то она и жила два с лишним года. Из-за ее предательства подруги оказались в таком кошмаре. Если все закончится благополучно, ее, может быть, простят или хотя бы обо всем забудут. Об этом она думала непрестанно, пытаясь отдать половину своей пайки Лили или своим одеялом укрыть Виолетту, по-прежнему обжигавшую ее ледяным взглядом. Помоги им выжить, и ты искупишь свою вину.

У нее это почти получилось — скоро войне конец. Еще чуть-чуть, и будем дома.

Видимо, в глазах ее промелькнуло отчаяние, потому Лили почти прозрачной ладонью накрыла ее изуродованные пальцы.

— Побереги себя, маргаритка. Без меня будет некому вытащить тебя из беды…