Сестра Монгольфье

Со стихами Екатерины Перченковой я познакомился в результате недолгого поиска в «случайных блогах», приключившегося со мною пару лет назад. Еще не вчитываясь в них, я понял, что имею дело с чем-то, давным-давно не попадавшимся мне на глаза, и, как я по наивности думал, нынешними поэтами уже забытым. Страсть и образность, необыкновенная естественность голоса, отсутствие вымученности, умозрительности, ложной учености. На фоне материала, транслирующегося «литературным сообществом» и даже «Русским Гулливером», стихи казались удивительно свежими, живыми, настоящими. Дело было под Рождество, и я воспринял их как Рождественский подарок. Нелепые надежды на то, что за пределами «экспертной ограды» многие пишут свободно и хорошо, не оправдались. Поиски по сайтам и журналам я вскоре забросил и, возможно, со стихами Кати больше не встретился бы, если бы через пару лет жизнь не свела нас, не объединила общей работой в издательстве и журнале… Название ее блога «сестра Монгольфье», кажется, ушло в прошлое, став названием первой книги. Дверь закрывается, мы переходим в смежную комнату (или очередной вагон поезда), еще не ведая, что нас ждет, кого там встретим. Я бы хотел увидеть поэтическую работу с историческим материалом, эксперименты с интонацией и формой, если рифмовку, то более точную рифмовку. Перченкова – поэт с развитием, движением. Желай я что-нибудь или помалкивай, она будет двигаться туда, куда считает нужным. Другое дело, что мое знакомство с ее стихами явилось результатом тех таинственных закономерностей, о которых говорил Пруст, и без которых существование поэта стало бы невыносимым.

Вадим Месяц

июль 2012, Нарочь

I. письма человеку, едущему в поезде

«хочешь ли знать, от каких щедрот происходит дорожный свет…»

хочешь ли знать, от каких щедрот происходит дорожный свет,
пасмурный, желтый его разлив сочиняют в каком раю?
поезд идет на юг, пассажир убирает в карман билет,
проводница чувствует креозот, как собака горячий след;
остальные спят, или курят в тамбуре, или пьют.

поезд идет на юг и пугает попутных птиц.
у пассажира стучит в висках: жаль, понимаешь, жаль.
весь белый свет уже скомкан и сжат до горючей капельки меж ключиц.
лечь бы на полку, закрыть глаза и не видеть, куда несет.
все, понимаешь, все.

спал бы зубами к стенке, на вкус не пробовал эту блажь.
видишь, как тот, наверху, берет отточенный карандаш,
молча рисует рельсы, и фонари, и дождь,
черную станцию, выгоревший бурьян,
ставит короткий росчерк и говорит тебе: что отдашь?
держишь внутри из последних сил слезы, и смех, и дрожь,
и говоришь ему:
все, что хочешь, любовь моя.

«в небесах древесные колодцы ветками плетутся, глубоки…»