Сервантес

Напрашивается и другое вполне правдоподобное объяснение. Комиссар Мигель де Сервантес, пользуясь своими возможностями, сумел обеспечить свою семью самым необходимым — тем натуральным продуктом, который отбирал у населения для государства, платившего за эту тяжелую работу жалкие гроши с большим опозданием. По меркам времени это было справедливо. Мигель де Сервантес был человеком своей эпохи. Он мыслил и поступал как человек XVI века.

* * *

Родные и близкие Мигеля уходили один за другим в мир иной. Дядя Андрес де Сервантес, коррехидор Кабры, ненамного пережил донью Леонору.

После очередной поездки дон Мигель снова вернулся в Севилью. Скитальческая жизнь комиссара по закупкам также приближалась к своему завершению: если нет войны, зачем кормить гигантскую армию?

В апреле 1594 года Мигель де Овьедо, согласно королевскому указу, закончил «продовольственный» марафон, начатый Геварой и продолженный Исунсой. Оба генеральных комиссара к этому времени, очевидно «сгорев» на службе, как мы уже писали, скончались. Надобность в закупке продовольствия отпала, а вместе с ней отпала надобность и в комиссарах по его сбору. Сдав все необходимые документы и отчитавшись по всем пунктам, Мигель де Сервантес стал снова свободным от королевской службы человеком. К худшему или к лучшему — жизнь покажет. Полагают, что, отчитавшись и оставив свою хлопотную должность, Сервантес не накопил ни единого мараведи. Никто не пишет, что он «нагрел» руки, беря взятки и продавая казенный провиант на сторону. Видимо, так и было. Богатства не обрел, но жизненный опыт накопил бесценный. Что вскоре обернется во благо его литературного творчества.

И ВСЕ ЖЕ ПИСАТЕЛЬ!

Какой бы хлопотной и неприятной ни была его работа, все-таки это была королевская служба, дававшая постоянный доход. А теперь? Теперь все вновь призрачно и ненадежно. Мог ли он вернуться к литературному творчеству? Но он и не забывал о своем писательстве. Во время комиссарства, бесконечных «продовольственных» вояжей по Андалусии он, видимо, делал какие-то записи, рассчитывая использовать их впоследствии. Обратим внимание на его хорошее знание жизни испанского юга вообще и севильского быта в частности. Во многих его произведениях посткомиссарского периода имеются прекрасные зарисовки жизни Севильи, причем как ее парадной, так и оборотной стороны. Убедительными примерами этого являются хотя бы «Ринконете и Кортадильо» и «Новелла о беседе собак». Многое Сервантес сохранил на «задворках» своей памяти, а что-то зафиксировал в своих заметках. Тоска по литературному сочинительству, неодолимая любовь к книгам не оставляли его даже в период комиссарских вояжей, забиравших не только время, но и душу.

В июле 1590 года в перерыве между поездками в аукционе, где распродавалась коллекция одного недавно скончавшегося библиофила, комиссар приобрел за 500 дукатов четыре богато оформленные книги на французском языке и также прекрасно изданную «Жизнь Святого Доминго» («Vida de Santo Domingo»).^{142} Что представляли собой четыре остальные книги? Зачем они были нужны ему, вечно странствующему верхом на муле?..

Двумя годами позже, 5 сентября 1592 года, в то время, когда он жил в пансионе у Томаса Гутьерреса, Сервантес подписал интересный контракт: за 300 дукатов он обещал написать для Родриго Осорьо, известного севильского актера и руководителя труппы, шесть комедий, каждая из которых должна была быть «одной из лучших комедий из числа представленных в Испании». «Если же, будучи представленной, какая-нибудь из написанных комедий окажется не одной из лучших среди идущих на испанской сцене, то вы (то есть заказчик. — А. К.) можете отказаться заплатить мне за эту пьесу», — писал сам Сервантес в договоре.

Написал ли он их все или только часть? Скорее всего, не написал ничего, хотя кто возьмется утверждать это наверняка? Цена в 50 дукатов за комедию была совсем невелика, а учитывая условия контракта, можно полагать, что материальное положение писателя было весьма нелегким.

Сохранились еще некоторые свидетельства о событиях, связанных с жизнью и деятельностью Сервантеса. В 1593 году пришла пора и Мигелю помочь старому другу его семьи и его лично — Томасу Гутьерресу. История такова. Бывший актер, превратившийся в процветающего коммерсанта, решил подать прошение о принятии его в члены братства Святого Причастия. Это была религиозная община, объединявшая наиболее уважаемых членов севильского общества, всегда шествующих в первых рядах на пасхальных процессиях. Естественно, его прошение не вызвало одобрения: Гутьеррес был дважды «нехорош» — бывший актер, а профессия комедианта почиталась низкой, неуважаемой, правда, он сменил род деятельности, но чем это лучше? «Посадеро», что по-испански означает «хозяин гостиницы», также является лицом малоуважаемым. Кроме того, существовало подозрение, что в жилах кандидата течет не чисто христианская кровь, а есть иудейская примесь. Однако Гутьеррес был очень настойчив, и после 15 месяцев упорных домогательств он добился… отлучения от церкви и судебного процесса.