Серпомъ по недостаткамъ

Если в Колхиде земля была куплена в основном совершенно ненаселенная, то в Псковской губернии — совсем наоборот, и, по прикидкам Портнова и Леонтьева, излишняя "человеческая нагрузка" только в Островском и Опоцком уездах, где было куплено двадцать пять тысяч десятин, достигала сотни тысяч "ненужных людей". И почти полусотни — в Великолуцком уезде, где у местных весьма "земельных", но довольно небогатых дворян удалось скупить почти пятьдесят тысяч десятин, больше половины всей "усадебной" земли. Купить-то я купил, и не очень даже дорого: в Великих Луках было потрачено было полтора миллиона рублей, в на севере губернии — и вовсе шестьсот тысяч. Но оказалось, что большая часть этой земли ранее сдавалась крестьянам в аренду — а я намеревался использовать землю самостоятельно. Крестьяне раньше арендовали понемножку, десятин по шесть-семь в среднем так что минимум десять тысяч дворов в следующем году останутся с носом. А если учесть батраков, которым уже не найдется работы…

Но куда переселить "лишний" народ, у меня теперь было — в Акмолинской и Семипалатинской области удалось зарезервировать "под переселение" чуть ли не полмиллиона десятин. Не купить, а именно зарезервировать, бесплатно — разве что осталось там деревни построить. Но ведь деревни нужно и механизировать, с лошадкой и сохой (а хоть бы с волами и плугом) на целине делать особо нечего. И кое-чего для механизации мне не хватало. Конечно же не хватало машинно-тракторных станций с мастерскими, был бы очень полезен и местный трактороремонтный завод. Но больше всего не хватало людей, которые на МТС и заводах этих работать будут.

Ну да лиха беда начало: в Саратовской губернии у меня было двенадцать "Школ сельских механизаторов" — по одной в каждом уезде, кроме Саратовского и Царицынского, где их было по две. Да еще такие школы были в Калуге, Коврове, Великих Луках и Острове — так что людей обучить получится. А пока пусть Мешков сами деревни построит — даром, что ли, "Сельхозстрой" стал самым большим моим предприятием. Конечно, Федя Чернов успел получить звание академика архитектуры — за комплекс химического института, но Дмитрий Петрович сейчас возглавлял предприятие, в котором работало больше двадцати тысяч человек. И только в проектном институте которого было архитекторов и инженеров больше пятидесяти.

Так что на лето тысяча девятьсот шестого года запланировано было много чего — но было и кому эти планы воплощать в жизнь. Ну а мне теперь действительно оставалось лишь сидеть, поплевывая, в кресле и наблюдать, как Российская Империя превращается в страну всеобщего счастья…

Вот правда сидеть стало немного грустновато.

Жене не рассказывают про любовницу, любовнице не рассказывают о болячках, а доктору не рассказывают о делах. И только главному бухгалтеру рассказывают все — иначе могут возникнуть очень серьезные проблемы. Но что делать, если главный бухгалтер — это жена и есть? Любовницы у меня, правда, не было…

Охране предприятий Линоров уделял много внимания, и его подразделения "безопасников" были на каждом заводе. Соответственно и финансирование его деятельности проходило по бухгалтериям этих заводов — кроме, разве что, "специального транспорта" вывозимых из Европы на Сахалин "беженцев" (и "невывозимого" — тоже). Но спецтранспорт — дело дорогое, и мне приходилось отпускать на него деньги по специальным ордерам из моего личного финансового резерва, и эти суммы у Линорова попросту "испарялись" — но так как ордера всегда выписывались лично мною, то заводские бухгалтеры особо по поводу неизвестно куда уходящих денег не задумывались.

Полтора миллиона рублей, исчезнувших в никуда — это немало. Зато Евгений Алексеевич все же был профессиональным организатором и пределы своих возможностей знал прекрасно — поэтому никогда не "зарывался". Но для пользы дела он сумел получить от фон Плеве список членов так называемой "Боевой Организации" социал-революционеров (Линоров, как и Вячеслав Константинович, был членом "Русского собрания" — серьезной монархической организации).

Список меня немного удивил — почти все эти боевики числили себя "поэтами". Конечно, список был очень не полон — но ведь поэты так ранимы… и так беспечны, что в началу прошлого года их в Швейцарии больше не осталось. Да и во многих других странах — а Вячеслав Константинович лишь удивлялся, как быстро заочно осужденные превращаются в очно перевоспитываемых.

Мышка была хорошим бухгалтером. Очень хорошим — и лично проверяла все движение финансов по всем нашим предприятиям. И в конце марта, когда я вернулся из Киргизских степей, меня ждала очень горячая встреча:

— Саша, ты можешь объяснить, что все это значит? — передо мной лег список из восьмидесяти имен. Полный список от службы Линорова. Впрочем… нет, фамилии были только из Сахалинских ведомостей, "недоставленные" в него не попали. Но все равно неприятно.

— Что конкретно? — попытался я уйти от объяснений.