Сергей Вавилов

Для него поиск на широком горизонте ранее известных фактов может подсказать идею на основании известного «принципа непротиворечивости».

Вот два примера, иллюстрирующих этот принцип.

Биолог изучает функции живого организма. Конечно, этот организм управляется главным образом тонкими и сложными законами жизни. Но все законы физики и химии, выведенные для тел неживой природы, действительны и для живого тела. Ни один биологический закон не может противоречить более простым физическим и химическим законам. Это облегчает исследования, устанавливает известное взаимопонимание между представителями биологии и точных естественных наук.

Другой пример. Люди разных специальностей стараются определить возраст Земли. Они пользуются совершенно разными методами: астрономы рисуют картину первоначального пыле-газового облака, окружающего Солнце; геологи ищут на суше блоки древнейших пород и рассчитывают их возраст; радиофизики прикидывают, сколько времени прошло с тех пор, как первичный элемент уран-235 распался на фактически содержащееся в земле количество вторичного элемента — свинца-207. И выводы всех этих ученых не могут противоречить один другому. По расчетам астрономов, возраст получается порядка 5–6 миллиардов лет, по расчетам геологов — не меньше 3,5 миллиарда лет, по данным радиофизиков — 5–6 миллиардов лет.

Кто ищет на широком горизонте, имеет много шансов заглянуть глазами из одной области в другую. Заглянуть и призадуматься: нет ли здесь чего-нибудь интересного для темы нового исследования?

Второй совет Вавилова — «вникать в сущность явлений» — особенно гармонирует с другим объединительным общенаучным принципом: «гомологическим».

Если принцип непротиворечивости помогает искать «озаряющую начальную идею», так сказать, на горизонтальном уровне, то гомологический принцип ведет в глубину, открывает ученому возможность искать задание «по вертикали».

Все науки о природе вышли из одного источника. Они не только разбежались, как пальцы на одной руке. Они сохранили живое сходство, как те же пальцы или как, скажем, родные братья и сестры. При тщательном рассмотрении всего вышедшего из одного истока можно найти черты сходства, в том числе формальные (математические и другие) даже между самыми, казалось бы, далекими областями знаний. И между процессами, с помощью которых эти области изучаются. Отмечают, например, «сходство» между учением о нервной системе и рекламированием товаров, между учением о тепловых машинах и языкознанием и так далее.

Гомологический принцип в науке — искра, способная зажечь не одну плодотворную идею. Заглядывая в сущность одного явления, исследователь получает прекрасную возможность догадаться о глубинном стимуле явления, внешне часто совершенно непохожего на первое.

Помогает «видеть направление, а не конъюнктуру» также общенаучный и объединительный принцип — «принцип единой практической проверки».

Как первые два (непротиворечивости и гомологический), и третий принцип прост и соблюдается неукоснительно. И он помогает научному руководителю в выборе эвристической идеи, так как тоже отражает свойство мира, без учета которого немыслимо открытие.

Сложны и порою непонятны для неспециалистов языки и символы наук. А ведь все науки не только вышли из одной основы. Все их результаты в конечном счете возвращаются к одному и тому же: к человеческой практике. Абстрактнейшие из теорий проверяются делами той же самой практики, в которую выливается необходимость починить крышу дома, если она течет. И если все теории и вся наука в целом у своих истоков имели общедоступный язык, то на том же самом языке в конечном счете оцениваются их результаты.

«Разъединению наук специализацией» есть хороший противовес: «объединение их практической проверкой».

Еще сравнительно недавно основное продвижение наук вперед определялось преимущественно «вершинами»: такими выделяющимися точками, с которых перед умственными взорами людей разворачивались новые горизонты поисков. Подобными вершинами являлись, например, в свое время механические законы Ньютона, периодическая система элементов Менделеева, теория естественного отбора Дарвина, структурная теория органической химии Бутлерова, теория относительности Эйнштейна и теория квантов Планка. Открытия были делом большей частью отдельных выдающихся умов, и армий ученых но существовало, в лучшем случае — маленькие отряды. Научные лаборатории уместнее было сравнивать не с храмами науки, а в лучшем случае с маленькими ее часовнями.

Но всемогущая практика и самый ход прогресса все сильнее требовали, чтобы вслед за открытиями «вершин» шло кропотливое изучение «местностей вокруг». И при этом все чаще происходило неожиданное: неприметные на первый взгляд детали вдруг превращались в ключ к левым этапам развития науки, манили творческую мысль вперед, к раскрытию глубоких тайн в «долинах», там, где их не ожидали.