Серебряное блюдо

Жизнь бурлит и в бою — до последней кровинки.
Не рожден еще в мире палач Бытия.
Жизнь восходит впотьмах огоньком керосинки,
На веревках трепещет крылами белья.

Гибнет город на Волге, как факел пылает.
Мальчик скачет по праху на палке верхом.
Мама мальчика в ужасе руки ломает!
«Непоседа! Кем станет он в мире таком?!»

И плетется к соседке за мискою старой, —
В ней, на глиняных стенках — столетий отвар
Уцелела она при злодеях-татарах —
Да ведь немцы-то будут похуже татар!

И под вой канонады — голодной волчицы —
Закипает похлебка в худом котелке.
Так, пустое: морковка, щепотка мучицы,
Соль да перышко лука в крутом кипятке.

Жизнь бурлит и в бою — до последней кровинки,
Не рожден еще в мире палач Бытия…
В дом вернулся отец — кровь на лбу, как росинки,
Он изранен, глаза его — талые льдинки, —
К колыбели с порога он, слез не тая.

Умирая, глаза закрывая навеки,
Видит он огонек своего очага…
И кровавого, страшного времени реки
Боль его и надежду уносят в века.

Зверь опасный народу и городу вырыл
Яму смрадную, яму могильную, — но
Лишь домашний очаг — место смерти и пира.
А историю этого странного мира —
В Судный день нам увидеть ее суждено.

Завтра Пер. Х. Райхман