Серебряное блюдо

И казнили детей у могил… В этот час
Спали люди спокойно на свете.
Ты под солнцем избрал средь народов — лишь нас.
Ты нас трудной любовью отметил.

Ты избрал нас, Господь, среди прочих людей,
Утвердил нас под солнцем упрямо…
Видишь, мальчик стоит над могилой своей
Потому лишь, что он от рожденья еврей,
Кровь его — как вода в этом мире зверей.
Просит он: «Не смотри, моя мама!»

Плаха мокра от крови, зазубрен топор,
А Святейший отец в Ватикане
Не желает покинуть прекрасный собор —
Поглядеть на погром, на закланье.

Постоять хоть часок — может, Бог что простит —
Там, где агнец разнузданным миром забыт,
Где дитя
Над могилой
Стоит.

Помнит мир о сокровищах прошлых веков —
Ведь наследие предков бесценно,
А хрустальные чаши ребячьих голов
Изуверы
Дробят
О стены!

Крик последний звенит: «Мама, ты не гляди,
Это зрелище — не для женщин.
Мы ведь тоже солдаты на этом пути,
Только ростом немного поменьше».

И казалось, кричит размозженная плоть:
«Бог отцов наших, помним мы кровью:
Средь народов земли ты избрал нас, Господь,
Ты отметил нас трудной любовью,

Ты, Господь, из мильонов детей нас избрал.
Пред тобою погибли мы, Боже,
Нашу кровь ты в большие кувшины собрал —
Потому что ведь некому больше.

Запах крови вдыхая как запах вина,
Всю до капли собрав ее, Боже,
Ты с убийц наших, Господа, взыщешь сполна.
С большинства молчаливого — тоже…»

«Мама, уже можно плакать?» Пер. Д. Маркиш

«…спросила девочка, выйдя из укрытия, после освобождения».

(Аба Ковнер)