Сердцеед

— У вас не возникло никаких сомнений в отношении Хантера? — спросил Эллиот после довольно длительного молчания. — Я имею в виду, сомнений по поводу его невиновности в деле об убийстве.

— Конечно, нет! — сказала Виктория, без энтузиазма признавая тот факт, что единственное алиби красивого миллионера зависело от нее — звено в цепи доказательств в лучшем случае ненадежное, — Меня больше беспокоит его прошлое, чем настоящее, — пояснила она, внимательно всматриваясь в лицо Эллиота: Викторию интересовала его реакция. — Например, Мэри.

Эллиот стал серьезным.

— Хантер рассказал вам о ней? — осторожно спросил он.

— А вы этим удивлены?

— Почему же… Он и должен вам доверять… но Хантера не отнесешь к словоохотливым людям.

— Мне хотелось бы знать, что он рассказал вам о своей сестре, — продолжила она, полагая, что все противоречия в оценке роли Мэри может устранить лишь третье лицо — например, Эллиот.

— По правде говоря, я не знаю, что могу добавить к уже известному вам. Хантер всегда был и остается рассудительным человеком, но… — Он покачал головой. — Шесть лет — долгий срок, чтобы ждать того, что может вообще не случиться.

Виктория с тревогой и трепетом ждала, что скажет Эллиот дальше. Она радовалась, что он не мог слышать участившегося биения ее сердца.

— Это произошло в окрестностях Дублина. За рулем машины был Син Майкл, — продолжал Эллиот. — Плохая погода… Никудышное шоссе… К тому же страсть юноши к слишком быстрой езде… По иронии судьбы, он не получил ни одной царапины, а Мэри… Несчастье, что это приключилось с такой красивой, такой юной девушкой! — Эллиот напряженно смотрел в пространство — возможно, задумавшись о своих дочерях. — Убежден, что Хантер верит, что во время его посещений она слышит его и что настанет день, когда она, как Спящая красавица, проснется и вернется домой.

Виктория поняла, что местом этим был дом за высоким забором в Мэриленде. Должно быть, своего рода больница, частное прибежище, в котором родственники богатых…

— В сложившихся обстоятельствах, — сказал Эллиот, — и я вряд ли поступил бы иначе.

— Что, по-вашему, будет с ней дальше? — после короткого молчания спросила Виктория.

— Вы хотите знать, допускаю ли я, что она выйдет из комы?

Виктория кивнула головой: сверх ожиданий она сложила еще один элемент мозаичной головоломки. Эллиот надолго задумался.

— Как бы ни хотел этого Хантер, — сказал он, наконец, — я уверен, что даже он понимает, сколь несправедливым будет пробуждение для изуродованной девушки, которая была так… — Эллиот запнулся. — Словом вы видели ее портрет. Думаю, вы понимаете, что я хочу сказать.

Раньше Виктория еще колебалась, стоит ли вообще поднимать этот вопрос. Но теперь, учитывая все услышанное, она поняла, что это было почти неизбежно. И она рассказала Эллиоту о последнем письме — том самом, которое, как утверждал Хантер, он и в глаза не видел.

— Совершенно очевидно, — ответил Эллиот, — автор писем знает, что Мэри для Хантера — ахиллесова пята. Если все это время он слабо или вообще никак не реагировал на письма, то их автор, по-видимому, посчитал необходимым прибегнуть к более жесткой мере и все-таки привлечь внимание О'Хари.

— Но с какой целью? — возразила Виктория.

— Если бы я только умел ответить на этот вопрос… — вздохнул Эллиот, — то мог бы сказать вам, кто скрывается за письмами. Как я вижу теперь… — Он помедлил и внимательно посмотрел Виктории в глаза. — Пожалуй, настала ваша очередь кое-что сказать мне.

— Что именно?

И вновь речь старшего партнера была окрашена замешательством.

— Так вы на самом деле, кажется, не знали о Мэри? — неприязненно спросил он.

В его словах не было и тени снисхождения: ясно было, что он осудил метод, которым она докапывалась до истины.

— Да, — спокойно призналась она. — Я знала только, что Мэри — его сестра.

— Так я и думал, — кивнул Эллиот.

— Но теперь вы все рассказали мне.

— Только при одном условии! — резко ответил он. — И это условие, я надеюсь, вы выполните независимо от исхода дела лично для вас.

— Какое же это условие?

Эллиот старался взглядом проникнуть ей в душу.

— Пусть Хантер расскажет вам обо всем сам. Что касается нас, то давайте договоримся, что этого разговора не было.

— Неужели?! — притворно обрадовался Син Майкл. — Возвращение блудного секретаря!

— Вы, похоже, удивлены? — спокойно поздоровалась с ним Виктория, сбрасывая куртку. — Что-нибудь случилось за время моего отсутствия?

Син Майкл пожал плечами и вслед за ней спустился в холл.

— Все по-старому. О Дне благодарения вы, конечно, знаете?

— Он отмечается в этот четверг. Что еще я должна о нем знать?

— Просто, что он у нас все-таки будет, — ответил он.

— Что значит «все-таки будет»?

Син Майкл пришел в отчаяние от мысли, что кто-то может быть так туп, и вздохнул.

— А вы не считаете, что это дурной тон? Причард буйствует так, что впору ее связывать. Но это, к сожалению, невозможно: ведь ей еще надо в магазины за дополнительными покупками для праздничного стола.

— Должна признать, — сказала Виктория, — что вряд ли у кого-нибудь в замке сейчас праздничное настроение, но…